— Думаю, да, внучек. Представь, жил когда-то страшный человек, злодей и убийца. Гнался за кем-то или бежал от кого и попал в болото. Сгинул, да не совсем. Обернулся злым болотным духом и стал творить и дальше, что при жизни умел, людей губить. Заматерел, оброс, с ним и трясина росла. Вот и стал он местный Оржавин, болотный царёк. Так или иначе, а только всякое чудище не зря живёт рядом с людьми — какую-то связь с ними имеет. Кроме чертей, которых гонят из ада, чтобы среди людей ходили и души губили. Но и черти, живя слишком близко к нам, становятся похожи на нас. Не хотят обратно в ад, ленятся, любят сладкую жизнь. А злые люди, наоборот, на адских жителей похожи. Так перемешалось всё, что не разберешь…
Гляди, Стефанко, вот сломанное бурей дерево, ствол широкий, хороший. На мост сгодится. Нужно только стесать сверху и особый знак вырезать — след ноги. Все поймут, что это поминальный мост. Кто будет ходить, будет молиться за погибшие души, им полегче станет. Куда же мы наш мост перекинем? Можно, через овражек, это проще, но через топь он нужнее…
— Деда, вон место хорошее! Островок, и с него идут мостки дальше. А до него бурая лужа широкая. Можно перепрыгнуть, но по мосту идти лучше!
— Правильное место, Стефанко. Мостки прямо ко входу в шахту идут. Люди после работы утомились, куда им через топь прыгать. Тут и положим наш мостик.
Дед Евсей ловко обтесал мост, обрубил лишние ветки, а некоторые оставил, чтобы держаться и легче идти. Вырезал стопу и полил новый мостик святой водой, чтобы нечисть болотная к нему не липла.
Стефанчик помогал деду, первый перебежал по готовому мосту, проверив его, и помянув погибших на «красной свадьбе» от зубов псоглавов. Закончив работу, дед и внук возвращались домой. Солнце стояло ещё высоко, лес просвечивали косые золотые лучи. Гора покрылась цветущим ковром и выглядела сказочно мирно.
Но знахарь и его внук не поддавались обманчивому покою. Они отлично видели, как во время строительства моста в кустах сверкали желтые злые глаза. Оржавин копошился в зарослях, не смея подойти и схватить людишек, боясь оберегов и святой волы. А потом долго шлёпал ластами вслед за ними, пугая, окликая птицей, надеясь сбить с пути. Исчезник — худший из лешаков, кружащий людей по лесу, тоже не смог завертеть их. А вот отец Роман здорово поплутал, пока вышел через перевал к селению у подножия Мольфарицы.
— Отец Роман будет рад, что мы построили мост, — Стефанчик сам радовался доброму делу. — Правда, деда?
— Он вообще рад, что остался жив. Я вот думаю, Стефанко, неужели то приглашение на свадьбу не случай? Мало ли вокруг священников, Оршаны не близко… Не посоветовал ли кто-то Оршанским позвать именно его?
— Думаешь, его туда заманили, потому, то он поссорился с… — догадка застряла у мальчика в горле.
— Вот и ты так думаешь, внучек, — вздохнул дед. — Не знаю, не знаю, но похоже, что не случайность. Хорошо, что мы его вовремя встретили, но если это — сам знаешь, кто, она ведь не успокоится… Гляди, Стефанко, откуда тут молодой дубок? Кто его посадил? У нас тут одни елки да грабы. Странно…
Внучек побежал выше на склон, рассмотреть дубок. И первый заметил, что при корнях что-то белеет. Разглядев, что это, с криком отшатнулся. Даже оступился и съехал по сухой листве и молодой траве на пару метров обратно по склону, под ноги к знахарю.
— Деда! Там… там…
— Я уж вижу, внучек. Вот ты и нашёл клад. Теперь ясно отчего дубок показался мне странным.
Молодой дубочек рос прямо сквозь человеческий череп.
27.
***
Точнее, три ростка с дубовыми листиками поднялись близко-близко, выросшие из трёх желудей. Череп связывал их, как пояс, а ростки, в свою очередь вытащили его из земли.
— Кто это? Кто? — дрожал Стефанчик.
— Не знаю, кто именно, но лежит он здесь не случайно, — Старый знахарь внимательно изучал череп. — Не бойся, внучек. Не белой кости нужно бояться, а черной души человека, кто сделал это. Гляди, это ведь по обряду отделили череп от тела, положили в муравейник, чтобы очистить — он не больше года тут лежит, новенький, выбелен неслучайно. Кто-то положил в пустые глазницы и в рот по жёлудю, чтобы три дубочка потом срослись вместе и тройную силу имели. Их стволы станут толще, череп треснет и осыплется осколками, а потом, лет через десять-двенадцать, в этот дуб непременно ударит молния, расколов его, сделав мощную громовицу.