— Не подавай голоса, — заранее шепнула девочке мольфарица. — Только отзовешься, дух непременно тебя утащит, закружит, душу начнет пить!
Долго длился вихрь духов, нежные голоса казались ангельскими, но не получив ответа, рычали, шипели и слышалась в них ярая злоба. Голоса и лица приближались, сила тьмы тянула руки к девочке, но скрюченные синие пальцы отдергивались, рассыпая фонтаны искр. Стоило духам близко заглянуть в глаза юной помощницы мольфарицы, как они рассыпались прахом и улетали, как дым от костра.
— Первое испытание ты прошла, — сказала мольфарица, когда вокруг посветлело. — Посмотрим, что со вторым… Да как же так?! — она невольно вскрикнула, увидев их подношения духам горы.
Два куска сыра по-прежнему лежали рядом. Сыр мольфарицы белел, только два десятка крупных муравьев — посланцев от леса, сбежались в нему. А кусок сыра, положенный на алтарь девочкой, превратился в сплошной клубок змей и червей. Под извивающимися телами ползучих гадов, дерущихся за каждую крошку жертвы, сыр был даже не виден. Только блестящие черные тела ужей и гадюк, серые жадные лапы и рты ящериц, без счета муравьёв, жуков, червяков и кто только не сбежался на угощение.
— Сильна ты, — мольфарица сурово глянула сверху вниз на худенькую большеглазую девочку, заподозрив недоброе. — Сила есть, но душа твоя чёрнее этого камня. Говори, кто ты? Кто тебя прислал?!
Девочка улыбнулась, открыв острые зубы. Сизые тучи ещё плотней затянули небо, прямо в Чёртов камень ударила молния, выбив в древнем алтаре змеистую трещину. При вспышке сквозь худенькое детское лицо проступили серые кости черепа…
4.
***
Почти полгода в зимние холода люди жили от праздника к празднику, а в другое время сидели по своим норам и хуторам, стараясь лишний раз не ходить в горы. Тем, кто хворост собирал и капканы на зайцев ставил — приходилось ненадолго уходить в лес. Но старались обернуться до темноты, а в короткие зимние дни это нелегко.
Новостей в их долину под горой приходило мало, собирались по самым большим хатам, вместе пряли шерсть, вязали теплые носки, ткали пастушьи одеяла, пели песни, пересказывали страшные сказки. Полутёмную хату, где лампы золотыми островками разгоняли мрак, заполнял до краев старческий голос…
— Однажды, одна очень красивая девица (не из нашего села, это где-то за горой было) полюбила хорошего парня. Погуляли они немного, только не захотел парень на ней жениться, слава о ней шла недобрая, будто бы она — ведьма. Ну сама ведьма или нет, не знаю, врать не буду, но что дочь колдуна — точно. Родители запретили парню жениться на ней и нашли ему другую невесту. Небогатую, но скромную, из хорошей семьи.
Как они свадьбу сыграли, прокляла их колдунова дочка. А сама и вовсе куда-то сгинула. Ровно год не показывалась, так что люди забывать о ней стали. Или думали, нет ее уже в наших краях. Зря надеялись!..
Вот узнала она, что у парня, которого она себе выбрала, дитя от молодой жены родилось, вызвала их ночью к церкви, дескать, надо мир заключить, забыть старое, хочет она получить их прощение за проклятье. Почему ночью? Известно, почему, днем-то она к церкви не подойдет, да и люди увидят — прогонят ее, боясь, что сгорит церковь, если нечистая душа в нее зайдет. А там на задворках старое кладбище было, там они и встретились. Бывший жених, его молодая жена и бывшая невеста, дочь колдуна.
«Протяни мне руку, — говорит она бывшему жениху, — забудем прежние обиды…»
Он хотел пожать ей руку, тут она и ударила его ножом в сердце. Не простила. И жену его тоже убила. Их тела бросила в старый сухой колодец, там же, за церковью. В нем давно воды не было, думала, не найдут их там. Пошла к ним в дом, взяла из колыбели спящее дитя и тоже бросила в колодец.
Больше дочь колдуна люди не видели. А всю ночь по деревне слышали, как в колодце плачет ребенок. То в одном дворе тревога, то в другом. Только они все заглядывали в свои колодцы, а там ничего не было.