— Не наговаривай, Горпине мольфарица помогла. Видали, как за ней теперь женихи вьются?
— Та я что, и мне помогла, с зубом-то. Только вот, какой силой? Ох, соседушки, говорю вам, как бы хуже не вышло!
Вдоль улицы пронёсся вихрь, закрутил пыль, вырос до настоящего смерча. Сорвал матерчатый навес с пустого прилавка, бросил на землю. Хозяйки с визгом кинулись врассыпную. А вихрь хватал их на ноги и за юбки, не давал убежать. Пришлось им схорониться за прилавком, переждать ветер.
— Ох, точно черти летят, такой вихрь зря не бывает, — со знанием дела сообщила бабка Катерина, отплевываясь от пыли. — Как бы плохой смерти рядом не было. Витренники завсегда за пропащей душой летят!
— Так это не у нас, — живо включилась Мотря. — То Гришка Косой в соседнем селении третьего дня помер. Отец Роман ездил отпевать, да не стал. Говорит, след от веревки на шее, нечистое дело, не возьму греха на душу, самоубивца отпевать.
— Третьего дня, а черти только сейчас за душой летят? — заспорили соседки. — Может, это не Гришка? А кто их знает, витренников, до или после смерти они летят? Катерина, как скажешь?
— Не ведаю, да только мимо, мимо, летите мимо! — бабка высунула руку из-за прилавка и крестила вихрь, шепча молитву. Смерч прокатился по всей базарной площади и пропал где-то у колодца, на перекрестке. Куда пошёл, соседки не видали, но ветер стих так же мгновенно, как начался. Отряхиваясь и ворча, соседки расходились по своим дворам.
Далеко-далеко над ними на пороге заговорённой избы дико хохотала мольфарица. Вокруг неё, огибая всю гору широким кругом, летел ветер. Хохот подхватывало эхо и уносило по ту сторону Карпат.
7.
***
По десятому разу пересказывала всем Мотря, как ходили они на гору. Как мольфарица окурила больной зуб чесноком, перевязала запястье ниткой, покатала яйцо по блюдцу и всё прошло. Но усмехалась мольфарица недобро, показывала могилу ученицы и наказала никому не ходить к ней в дом, если ее нет рядом. Да только кто Мотрю слушает?
Граня — самая домовитая и богатая хозяйка с хуторов, пошла на гору, чтобы взять сильный порошок для огорода. Урожай от него в три раза лучше. Мольфарица обещала дать, когда спускалась недавно к соседке — роженице с малым дитём.
Поднималась Граня знакомым путём, да заплутала в лесу, видать, леший закружил. Хотела до полудня обернуться, а на два часа позже вышла она из леса на луг и поднялась по открытому склону на самую вершину, к избе.
— Мир дому сем! Эй, где, хозяйка? Покажись! Помнишь, обещала ты мне средство для укрепления корней, чтоб помидорчики с огурчиками сильными росли, кустились и плодились, а картошку мою ни одна зараза не брала, помнишь? — Граня озиралась и звала в пространство, но мольфарица не показывалась.
Дверь дома была чуть приоткрыта. Сверху под крышей свисали обереги, перед порогом белела полоска соли. Граня осторожно переступила защиту от незваных духов и толкнула дверь. В избе было пусто, но не тихо. Шепот полз по углам, потому и решила Граня, что там кто-то есть.
— Эй, кто живой? Хозяйка? Ты ворожишь, что ли? Может, я не вовремя, так я позже зайду… — Она хотела быстренько уйти, но страх не дал ей обернуться к порогу. Необъяснимый ледяной страх, который посещает многих на кладбище и при покойнике, дунул в лицо огороднице. Она заметила, что комната давно не метена и по углам заросла паутиной. На столе лежали два больших массивных перстня, один из громового дерева, с вырезанной на нем головой бородатого чёрта-аридника, другой из редкого сплава с невероятным названием — нейзильбер, в виде свернувшейся змеи, кусающей себя за хвост. Мольфарица использовала эти перстни во время всех обрядов. Граня удивилась, что сейчас перстни и даже сгарда в виде колеса с восемью спицами — символ солнца, которую мольфарица обычно носила на шее, лежат без дела. Так, выходит, ворожит в доме сейчас не она? А кто же? Кто тут?!
Граня прижала руки ко рту, подавив крик. Шепот стал явственней, он обволакивал, словно пытался затянуть, заставить подойти поближе. Шепот полз из огромного старого сундука темного дерева. Опалённое молнией, заговорённое, — поняла гостья. Сундук был выше, шире обычного гроба, но в нём вполне мог поместиться человек.