— Стефанко, а что ты один здесь?
— Тебя встречаю! — Мальчик подхватился, подбежал и обнял деда. — Знал, что ты скоро придешь.
— Откуда знал?
— Мама сказала! Сказала, ты к обеду вернешься, а уже скоро обед. Деда, расскажи, что ты видел?
— Ничего такого. Сегодня тихо в лесу, будто ждут чего-то. Травы с утренней росой собирал, от росы они силу имеют… Ты давно тут сидишь, внучек? Лапы как у лягушонка холодные, разве можно столько в воде бултыхаться. Что ты там ловил?
— Я песенку ловил, а она всё сквозь пальцы утекала, — Стефанко растопырил пальцы. — Послушай:
Мольфарица-упырица
Ищет, кем бы поживиться.
Знает чистая водица,
Как пропала ученица…
— Что за глупость? — рассердился дед. — Где ты взял эту считалку?
— Она сама сложилась. Я журчание реки слушал. В том ручье, что с горы течет, всегда камни поют. Они сегодня так пели…
— Ох, внучек ты мой, — дед крепко обнял Стефнчика. — Неужели твоё время пришло? Ты ещё слишком мал… а я слишком стар, чтобы защитить тебя. Неужели дар, на который у меня сил не хватило, тебе перешел? Слишком мал ты для такого и учить тебя некому…
— Я не маленький, деда! Ты сам меня всему учишь, и читать, и травы различать, что ты говоришь, некому? Деда, а почему тебя все уважают, ты всё знаешь, а говоришь, у тебя нет дара? Ты же рассказывал, что у твоего отца дар был, значит, у тебя тоже…
— Нет у меня силы, одни только знания. Учился по молодости, хотел природу понимать. Кое-что понимаю, а вот заклинать не могу. Не могу вызвать дождь, ветер, разогнать тучи… Не моё это дело. Я в аптеке учился зелья всякие составлять, лекарства варить могу, книжек прочёл целую гору. Обряды с освященными предметами знаю. А вот как тебя, внука моего защитить, ума не приложу… Эх, была б сила! Сперва найдем тебе оберег покрепче. Лучше всего, змеиный камень. А ты никому не говори, Стефанчик, что слышишь и видишь, понял?
— Да уж понимаю, кому можно знать, кому нет, — с важностью ответил внучок. — Деда, за тобой приходили. Баба Катерина и ещё другая. Говорят, помощь твоя нужна.
— Насчет Грани? Наконец-то, а то без просьбы мне нельзя вмешиваться. Давно хотел узнать, что за странная болезнь к ней в горах прицепилась? Так что даже мольфарица лечить отказалась… Стефанчик, ты про НЕЁ никому не говори. Никому! Хочешь мне сказать, тоже не называй, говори: «Та, что на горе живёт» или ещё как, понял?
— Понял, чтобы не приманить, — кивнул мальчик. — Деда, ты сейчас на дальний хутор лечить пойдешь? Возьми меня с собой.
— Да уж придётся, — тяжко вздохнул дед. — Не хочу тебя без присмотра оставлять. Только, Стефанко, там на хуторе может ещё опаснее быть. Не боишься?
— С тобой я ничего не боюсь! — Мальчик засмеялся и побежал вперед. Дед поспешил за ним.
9.
***
Граня уже не приходила в сознание, только тяжело дышала, словно бежит, и за ней гонится что-то страшное. Закрытые глаза бегали, точно во время сна. Всех домочадцев знахарь разогнал по лавкам, они жались к стенам и шептались. Следили, как дед Евсей проверял пульс, вливал настойку в бледные губы умирающей, окуривал все углы в доме… Но ничего найти не мог.
Причина болезни надёжно скрывалась. В ещё недавно такой крепкой молодой хозяйке действовала только видимость, тень, а корень хвори можно было удалить, как гнилой зуб. Если бы только ухватить его покрепче.
Дед Евсей трижды обходил большой богатый дом снаружи, уточнил, точно ли отец Роман недавно освятил дом? Простукивал половицы, искал ржавые гвозди в притолоках и землю под ковриком в сенях — ничего. А ведь Мотря, как ни странно, была права: на Граню навели порчу. «Сделали на смерть», — как говорят в деревнях.
Знахарь зажег свечку, освященную в Страстной Четверг на чтении двенадцати евангелий в церкви. Все затаили дыхание, глядя на огонёк. Где он шевельнется? Если свеча не укажет, Граню, скорей всего, не спасти…
— Деда, — шепнул Стефанчик, дергая знахаря за рукав. — Там над лавкой змея… Большая.
Мальчик так старался говорить тихо, но его услышали. Родня переполошилась, кинулась к лавке, перевернула её, женщины визжали, отбиваясь от невидимой змеи.