Молла-Салман(зажимает рот Ага-Заману). Помолчи, ради бога, не показывай своего невежества. Это совсем другая соль. (Обращаясь к Хаджи-Нури). Хаджи-Нури, если верить тебе я должен быть Каруном, но почему же все мое богатство состоит из циновки и глиняного кувшина?
Хаджи-Нури. И на это есть причина. Из тебя вышел бы хороший погонщик муллов, но ты вбил себе в голову, что тебе надо стать моллой, и это только потому, что отец твой был моллой. Но ведь отец твой учился, имел знания, потому и был моллой. А ты не умеешь правильно написать даже свое имя, как же ты хочешь стать моллой? Образованность — это ведь не отцовская шуба, чтобы перешла к сыну по наследству. Вот почему ты не имеешь веса в глазах людей… Как же ты можешь быть богатым? При таких плечах и силе будь ты погонщиком муллов, зарабатывал бы в год больше ста пятидесяти рублей.
Сафар-бек. А почему я не богат?
Хаджи-Нури. Ты помещик, тебе надо наблюдать за посевом, косьбой, копить богатство. Ты же затевал всякие пустые дрязги, ссорился то с одним, то с другим, ругал всех последними словами. Надоедал начальству жалобами на виновных и невинных. Наконец прослыл кляузным человеком. Три года был под судом, три года провел в ссылке. Так прошла лучшая пора твоей жизни. А теперь думаешь с помощью прохвоста алхимика сразу разбогатеть, вроде Мешади-Джаббара, который по своей жадности весь свой небольшой капитал роздал взаймы разным людям под проценты — рубль за рубль, чтобы стать богатым. А теперь рад был бы получить хоть свои собственные деньги.
Хаджи-Керим. Допустим, господин поэт, что каждому из нас свойствен недостаток, мешающий использовать свое ремесло. Но почему же ты не имеешь всех благ от своего ремесла? Если сыт зимой — голоден весной, а если сыт весной голоден зимой. Если верить тебе, так твой талант — складывать стихи — должен был стать для тебя самым лучшим эликсиром.
Хаджи-Нури. Верно. И в самом деле мой талант — эликсир. Но как вы сами говорите, когда есть эликсир, нужен еще какой-нибудь металл, чтобы он мог подвергнуться воздействию эликсира. Так и для моего таланта нужны люди со вкусом, с умом и понятием, которые могли бы оценить мои стихи. Но, к несчастью, у моих сограждан, то есть у вас, нет ни ума, ни чутья, ни способностей. Какая же может быть польза от моего таланта, кому нужны мои стихи в такой среде?
Хаджи-Керим. Какая дерзость! Что за глупости он болтает? Кто тебя звал в наше общество? Подумаешь, какой учитель объявился! И когда это он стал таким философом? Ступай отсюда, нам не нужны твои поучения.
Все вместе. Ступай, ступай, обойдемся без твоих наставлений!
Хаджи-Нури(поспешно сует стихи за пазуху). Ухожу, видно, горька вам правда! (Уходит.)
Хаджи-Керим(обращаясь к присутствующим). Господа, что решили — то решили. К началу будущей недели деньги должны быть у нас, отправимся к Молла-Ибрагим-Халилу в Хачмазские горы.
Все вместе. Да, да, решено!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Происходит в Хачмазских горах. На склоне горы, поросшем пестрыми, душистыми цветами и травами, разбиты на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга два шатра. Пониже их, под дощатым навесом, поставлена большая плавильная печь с мехами. Возле печи сложены в кучу куски меди, которые должны быть расплавлены и превращены в серебро. Вблизи одного из шатров находится еще один небольшой деревянный навес. Вдали видны высокие снежные горы. Впереди ущелье, по которому протекает небольшой ручей. Легкий ветер шевелит ветви столетних дубов и буков, растущих по обеим сторонам ущелья; птицы порхают с ветки на ветку, оглашая ущелье пением. Напротив лужайки пробивается из скалы родник, с тихим журчанием он стекает в ущелье. К востоку от лужайки простирается насколько может охватить глаз степь. В одном шатре живет Молла-Ибрагим-Халил, алхимик, в другом — его ученик Молла-Хамид. Под маленьким навесом расположился со своим скарбом дервиш Аббас, слуга алхимика. Вот уже два часа, как рассвело. Над туманом, медленно поднимающимся из ущелья, сияет солнце. Из своей палатки выходит Молла-Ибрагим-Халил, алхимик, и, повернувшись к палатке Молла-Хамида, зовет его. Молла-Хамид показывается из палатки, подходит к алхимику и почтительно останавливается перед ним.
Молла-Ибрагим-Халил. Молла-Хамид, Шейх-Салах пишет, что люди из Нухи приедут сегодня к вечеру.
Молла-Хамид. Да, господин, даже раньше.
Молла-Ибрагим-Халил. Молла-Хамид, когда они приедут, прими их почтительно, усади в палатке, расспроси, зачем они приехали. Скажут, что приехали с деньгами — купить серебро, ты им ответь, что, мол, учитель отдал все серебро прежних выплавок акулисским армянам, и все наличное серебро тоже им продал. А чтобы изготовить эликсир для следующей выплавки, нужен целый месяц. Напрасно, мол, побеспокоили себя приездом. Учитель ни денег у них не возьмет, ни серебра им не может отпустить. А если они захотят меня видеть, скажи, что учитель уединился на три дня, молится. И эти три дня он не может ни видеться, ни разговаривать с кем бы то ни было.
Молла-Хамид. Почему вы так изволите говорить, господин? Если я так скажу, они возьмут да уедут с деньгами обратно!
Молла-Ибрагим-Халил. Ну и глуп же ты! Будешь меня учить! Будто я не знаю, что за народ нухинцы! Хоть убей их — не уедут отсюда, пока меня не повидают и денег не отдадут. Как я сказал, так и делай! (Уходит в свою палатку.)
Молла-Хамид(вслед ему). Слушаю, господин!
После этого разговора за два часа до захода солнца появляются нухинцы. Молла-Хамид выходит из своей палатки им навстречу.
Нухинцы(Молла-Хамиду). Салам-алейкум!
Молла-Хамид. Алейкум-салам! Добро пожаловать, рад вас видеть! Пожалуйте в палатку, посидите, отдохните!