— Добрый день. Прошу прощения за столь бестактное приглашение, — поздоровался со мной Павел Трубецкой. — Вам уже представили меня, а о вас я наслышан. Но всё же, позвольте мне исправить первое впечатление.
Его высочество встал со стула, шагнул вперёд и протянул мне руку.
— Павел, — просто и коротко сказал он.
— Юрий, — так же легко ответил я, пожав руку.
— Как вам новый титул? — улыбнулся его высочество, вернувшись за стол. — Знать уже извелась, выдумывая причины для пожалования приставки «Светлейший». Но стоило выйти указу о награде, как вопросов и домыслов стало ещё больше.
— Честно говоря, я не ожидал такой щедрости от его императорского величества, — сказал я, присев напротив Павла.
— Мой дядя может быть жёстким, но он справедлив, — улыбнулся одними губами Трубецкой. — И вы получили ровно то, что заслужили. Верных империи и трону людей стоит вознаграждать. Вы так не считаете?
— Разве я могу поспорить с мудростью его императорского величества, — я растянул губы в ответной формальной улыбке и мысленно закатил глаза.
Это мне сейчас придётся хвалить императора, чтобы его племянник удовлетворился? Зачем вообще было устраивать эту странную встречу. Или император хотел убедиться, что я доволен наградой?
— Но вы согласны с тем, что вы верны империи и трону? — не унимался этот Трубецкой.
— Несомненно верен, — твёрдо сказал я, запустив руку в шерсть Вольта, сидевшего рядом. — Не нравится мне этот разговор.
— Просто ты среди аристократов не крутился, — хмыкнул Вольт. — Они же слова лишнего не скажут, прямо вообще говорить не умеют — всё намёками да полутонами с подтекстами.
— И что ты понял из этих «намёков»? — уточнил я. Вольт прав — я далёк от интриг и всей этой дворцовой жизни.
— Что тебя проверяют на верность, чтобы предложить что-то эдакое, — предположил мой питомец. — Но давай послушаем ещё, вдруг я ошибаюсь.
— Юрий, должен признаться вам кое в чём, — Трубецкой чуть склонился над столом, чтобы стать ближе ко мне. — У дяди связаны руки. За императором всегда следят сотни приближённых и тысячи подданных.
— Это я понимаю, — кивнул я, нахмурив брови.
— Дядя не может с вами об этом говорить, и вообще ни с кем, но я могу, — чуть тише сказал его высочество. — У императора не так много власти. Всем верховодит один из его советников и глава Ордена Инквизиции.
Я промолчал. Мне такие секреты были даром не нужны. Тем более, я и без того понимал, что у инквизиции слишком много власти. Но зачем же признаваться в таком открыто?
— Простите, ваше императорское высочество, но я не понимаю, для чего вы мне это рассказываете, — сказал я, хмуро глянув на Трубецкого.
— Я хочу предложить вам вступить в нашу коалицию, — Павел раздул ноздри и поджал губы. — Мы хотим сместить советника Феликса Островского, а потом повлиять на смену главы в Ордене Инквизиции. Вы уже показали себя как преданный трону человек, к тому же ваш новый статус в инквизиции может помочь.
Вот здорово! Мне только битвы за трон под задницей императора не хватало до кучи. Мне же своих проблем мало было.
— С одной стороны, враг моего врага — мой друг, — медленно проговорил я, продолжая размышлять. Отказывать императору — последнее дело, но и лезть во все эти дворцовые интриги не хотелось бы. — Я ничего не имею против его императорского величества, более того, он кажется мне разумным и справедливым правителем.
— Но? — подтолкнул меня Трубецкой, после того как я замолчал.
— Но вступать в союз или коалицию я не стану, мне сейчас не выгодно идти в прямую конфронтацию, — я вздохнул. — У меня есть свои интересы, и действовать я буду исходя из них. В данный момент наши с вами интересы совпадают, так как у нас общие враги.
— То есть в чём-то вы можете помочь? — уточнил его высочество.
— Я помогу разобраться с главой Ордена, но против советника императора мне нечего поставить, — я развёл руками. — У меня нет ни контактов при дворе, ни влиятельных друзей. Я сам по себе, а с Островским у меня пока что даже конфликта как такового не было.
— Будьте уверены, его императорское величество отблагодарит вас за помощь, — сказал Трубецкой. — И особенно за то, что вы сразу не отказали. Это очень показательно и важно для нас.
— Что конкретно вы хотите прямо сейчас? — спросил я, не отреагировав на слова о благодарности императора.
Монаршая милость — очень неоднозначная штука. Сегодня она есть, и ты в фаворе, а завтра — тебя уже ссылают на рудники или и вовсе казнят. Сколько таких примеров было даже в истории моего мира.