— Вы должны забрать у Громова, всё, что ему дорого, — проскрежетал одержимый. — Убейте всех близких ему людей. Как только он потеряет всех, у него не останется выбора, кроме как сдаться. Пусть он познает горечь и боль потерь.
— Простите, могу я высказать предложение? — Власов сглотнул ком в горле и поднял взгляд.
— Говори, смертный, — милостиво кивнул ему одержимый.
— Человеческая натура сложна, а Громов — это отдельный разговор, — Демид сделал шаг к одержимому. — Убив всех его близких людей, мы вынудим его лишь сильнее отдаться мести. Он не сдастся, не сложит руки. Он из той породы людей, которые идут до конца.
— Что же ты хочешь предложить нам, смертный? — прошипел одержимый, подскочив к Власову и сжав его шею. — Оставить всё как есть? Позволить этому ничтожеству свободно ходить по миру, дышать и есть вкусную еду? Я хочу, чтобы каждый его вдох был наполнен пеплом от костров людей, которых он любил. Чтобы в каждом кусочке пищи он ощущал тлен и горечь.
— Мы можем… — прохрипел глава Ордена, едва не теряя сознание от недостатка кислорода. Одержимый чуть ослабил хватку, и Власов сделал жадный глоток воздуха. — Можем сделать вот что…
Когда я вышел из отдельной комнаты, обнаружил пустой столик там, где должны были быть мои друзья. Подозвав метрдотеля, я уточнил, как и куда они делись.
— Прошу прощения, но ваши знакомые удалились почти сразу после вашего ухода, — заискивающе сказал метрдотель. — Они встали и все вместе ушли.
— Благодарю, — сказал я нахмурившись.
Да нет, не могли они уйти. Что-то тут не так. Я набрал номер Алёны, послушал гудки, а потом начал набирать номера Ксении Пожарской и Бориса Дорохова. Ни один из них не ответил.
Так, что-то здесь явно нечисто. Я сбросил очередной вызов и повернулся к Вольту.
— Что скажешь, дружище? — спросил я.
— Скажу, что это дурно пахнет, — рыкнул Вольт. — В прямом смысле. Пахнет демонами.
Я огляделся и невольно сжал кулаки. Во всём ресторанчике не было ни одного человека без подселённой сущности. Даже метрдотель и официанты, посетители и охранники — все они были одержимыми.
— Что же задумали Хранители? — процедил я сквозь зубы. — Они хотят сделать одержимыми весь город? Или весь мир?
— У тебя браслет мигает, — сказал вдруг Вольт, отвлекая меня от мыслей о расправе над Хранителями.
Я перевёл взгляд на браслет и увидел входящий звонок с неизвестного номера.
— Слушаю, — рыкнул я похлеще Вольта.
— Фи, какой ты стал грубый, Юрочка, — манерно протянула Дарья Сташинская. — Раньше ты был таким милым мальчиком… совсем испортился.
— Чего тебе? — церемониться с этой блогеркой я не собирался.
Тем более, не просто же так она позвонила именно сейчас? И я ведь видел её с Феликсом Островским не единожды, а советник работает на главу Ордена.
— Какой ты нетерпеливый, — хихикнула Сташинская. — А поболтать, вспомнить былые времена? Нам ведь было так хорошо вместе, — отвечать я не стал, дожидаясь ответа на мой вопрос. — Ну и ладно.
Сташинская недовольно фыркнула и выпалила на одном дыхании:
— Если хочешь увидеть своих близких живыми, делай, как мы тебе говорим.
Глава 7
Сташинская озвучила список требований, которые предъявляли мне глава ордена инквизиции и советник императора Феликс Островский. Эти требования были настолько абсурдными, что я даже не знал, как на них ответить, — кроме матов ничего в голову не приходило.
— Для начала, Юрочка, — сказала она. — Ты должен отказаться от должности тайного эмиссара инквизиции, если же ты этого не сделаешь… впрочем, ты и сам знаешь, что случится.
— Допустим, — сказал я сквозь зубы. — Есть ещё что-то?
— Конечно. Ты же не думал, что это всё, — смех Сташинской отозвался где-то в голове тупой болью. — Ты должен убрать столбы вокруг Каньона и открыть к нему доступ для хранителей, — она снова захихикала.
Ну какая же она дура. Неужели думает, что советник сумеет защитить её? От Хранителей нет защиты ни у кого в этом мире, уж мне ли не знать. Только туземцам удалось продержаться так долго и то из-за технологий их предков и помощи элементалей.
— А ещё ты должен сдать туземцев и открыть для них проход в Иссил, чтобы хранители могли наконец добраться до элементалей, — голос Сташинской стал серьёзным, в нём прорезались нотки ярости. — Вот и всё. Всего лишь три требования.