Впрочем, насчет Гарайи, куда, не дождавшись товарищей, отправился неугомонный Вадик, у Ветерка и других вестников имелись серьёзные сомнения.
— Ну негде там прятать корабль! — вновь совершенно чисто выговаривая слова наречия надзвездных краев, разводил мохнатыми ручищами Синдбад. — Нет там пустот такого объема!
— Если только, как во дворце, не установили устройство телепортации! — предположил Дикий Кот, имея в виду тот магический портал, который перенес их в Пустыню Гнева. — Твой отец, — кузнец выразительно глянул на Ветерка, — и те, кто ему помогал, судя по всему, любили такие штучки.
— Устройство телепортации легко обнаружить. Даже оборудования особого не нужно! — напомнил товарищам Вим.
— А во дворце? — с сомнением глянул на него Дикий Кот.
— А во дворце мы и не искали! — неудобно повернувшись, схватился за раненый живот Эжен.
— Существует еще один заброшенный храм! — позволил себе заметить Камень. — Прямо посреди травяного леса. Как раз на половине пути между змеями и Горным Котом. Премудрые жрецы, используя скалу, напоминающую Роу Су, как ориентир, определяли там наступление времени Праздника Первых побегов. И там есть знак Поднятой руки.
— Я там тоже смотрел! — устало отозвался Ветерок. — Насчет пустот я не имел возможности проверить, но знак Поднятой руки никак не отозвался.
— Может быть, просто не настало время? — промурлыкал Дикий Кот.
Ветерок, казалось, товарища не услышал, со странным выражением в какой раз перечитывая строки, начертанные на скрижали: послание, которое первый из рода царей адресовал ему, разделенному с ним толщей веков, осиротевшему сыну.
— «Ты тайну открыл, только тайна не та»! — повторял он, перелистывая тетрадь с отцовскими стихами. — Почему эти строки кажутся мне знакомыми? Здесь их нет, а между тем, я их помню. Они имеют какое-то отношение ко сну, который отец видел накануне полета! В нем Роу-Су указывал ему место для посадки корабля посреди травяного леса…
— Может быть, существует какая-то другая тетрадь? — предположила царевна.
Ветерок глянул на нее с недоверием.
Надо сказать, что за время их недолгого отсутствия в поведении царевны произошла какая-то невидимая глазу, но ощутимая перемена. Вместо того, чтобы торжествовать и радоваться своему невероятному открытию, которое само по себе, как считали Дикий Кот и Синдбад, могло бы остановить вторжение, дочь царя Афру выглядела подавленной и испуганной. О расшифровке двунадесятого ряда рассказывала сбивчиво, словно с чужих слов. На первое после долгой разлуки объятье Ветерка ответила очень сдержанно, ранам не уделила почти никакого внимания и вообще, кажется, больше возвращения мужа живым обрадовалась встрече с сестрой.
Конечно, холодность вполне объяснялась усталостью, усугубленной страхом перед будущим, которое им всем уготовили змееносцы: непомерный груз для женщины, и без того исполненной ответственности и тревоги за растущего в чреве ребенка. Вот только Ветерка эти вполне разумные объяснения, которыми счел возможным поделиться Камень, не очень-то удовлетворили.
— Она стала какая-то совсем чужая! — не скрывая тревоги, поделился он. — Точно никогда и не любила. Впрочем, может, оно и к лучшему! Не так больно! — добавил он обреченно, вновь вспоминая о том странном сроке, который ему назначили Сема-ии-Ргла. — Если, конечно, нас еще до того всех не обратят в плазму!
Камень вздохнул. «Куда ни кинь, всюду клин», кажется, так говорили вестники? А тут еще Синеглаз, голос которого слышали не только товарищи Ветерка из надзвездных краев, включая Лику, но и все, кто во время битвы находился рядом с ним. Защитники крепости уверяли, что их пленник все это время не покидал узилища и показывали свернувшегося на подстилке Роу-Су.
— Ох, предупреждал я, что это пленение княжича еще выйдет нам всем боком! — покачал головой Дикий Кот, потирая красные от многодневного недосыпа, раздраженные пылью глаза.