Он глянул на нее, и всем, кто стоял рядом, стало ясно, что отшельник сейчас изречет одно из своих знаменитых пророчеств. Глаза его закатились, иссохшее тело завибрировало, точно травяная флейта в руках высших сил, и из вещих уст полились слова, которые все, кто собрался у храма, вобрали в себя с такой же жадностью, с какой, готовая к севу земля впитывает благодатный весенний дождь:
Над ложью победу одержит изгнанник
В земле Сольсурана согласье настанет,
Дождешься лишь плода, который ты носишь под сердцем»
Отшельник замолчал, а пророчество, облетев площадь и сделавшись достоянием каждого, обрело вдруг плоть и упало к ногам царевны россыпью самородной бирюзы.
Взгляд Словорека вновь сделался беспристрастно-строгим, он кивнул служителям храма, и те, плотно затворив обе крышки, опустили саркофаги на канатах вниз и быстро забросали землей. Словорек перевернул песочные часы. Время пошло.
Соль земли. Часть 3
Он все-таки не выполнил данного себе зарока, не удержался, взглянул на нее. Кое-кто мог сказать, что это сентиментально и глупо. Прощаясь, возможно, навсегда с белым светом, стоило попытаться запечатлеть в памяти небо или землю. Но рыжий глинистый отвал и так оказался тем последним, что успел зафиксировать взгляд до того, как закрыли крышку. А что же касалось неба, то глаза Птицы вмещали в себя небосклон всех миров, в которых ему когда-либо довелось побывать.
Пророчество Словорека внесло в его и без того уставшую от всех невзгод, на липке держащуюся в изломанном теле душу еще большее смятение. Лежа в темноте, он видел перед собой то милое, смущенное лицо Птицы, вмиг ставшее пунцовым от новости, которая, похоже, и для нее самой до этого являлась тайной, то вспыхнувшие, точно две синих молнии, гневные глаза Синеглаза. «Плод, который носишь под сердцем». Сомнений быть не могло. В традиционной поэзии любого народа, впрочем, как и у авторов письменной традиции, эта формула имела один-единственный и совершенно конкретный смысл.
И этот смысл, вернее та, пока даже невидимая глазу, но, несомненно, живая малость, которой предстояло вырасти и оформиться в человека, его продолженье, его кровь, требовала от него ради защиты Правды на время возвращенного в лоно земли, во что бы то ни стало бороться и жить. Жить столько, сколько ему отпущено, даже если отпущено, а он это почти знал, до обидного немного. Но только не в этот раз! Пускай хитрый Дол и коварный Синеглаз измышляют все новые ловушки. Условленное время — это совсем не срок, при глубоководных погружениях случалось задерживать дыхание и подольше, да и тогда на Ванкувере их с Синдбадом так накрыло во время обстрела, что отважный геофизик еще долго потом просыпался во сне, если ветер приносил с полей запах свежевспаханной земли. Он, кажется, и сейчас временами в шахту спускаться боится. Все-таки хорошо, что он оказался здесь. Он да Камень сумеют защитить сольсуранскую царевну, если что-то пойдет не так.
Однако тесновата коморка. Не повернуться, не развернуться, ног не вытянуть. Каменотесы Земляного Града ваяли явно под себя. Ну, ничего. Синеглазу по этой части не легче. Хватило бы воздуха, а все остальное пустяки.
Что-то узкое и продолговатое скользнуло вдоль правого бока. Веревка? Да нет. Конец надежно закреплен на запястье. На сухой корень непохоже. Слишком гладкое. На ощупь чувствовалось что-то вроде чешуи.
В этих краях водится одна неприятная тварь. Местные ее называют дхаливи. Длиной не больше тридцати сантиметров, толщиной в палец, но яд смертелен. Примерно через десять минут наступает полный паралич дыхательных мышц. Кто-нибудь из жрецов или скорее храмовой прислуги, запуганный хозяином земляного Града, или подкупленный его оскорбленной дочерью вполне могли ее незаметно подпустить.
Спокойно. Если лежать неподвижно, она не тронет. К тому же, в Гнезде Ветров есть сыворотка, подарок Лики. Все-таки стоило выработать невосприимчивость к ядам. И в бою безопаснее. Сольсуранские воины этим не грешат, но вот варрары или наемники так и норовят намазать клинок какой-нибудь дрянью. Самих же потом приходится спасать.
Дышать становится все труднее, на лбу выступает липкая испарина. Не рановато ли? И рука совсем разболелась. Опасная, что ни говори, вещь, самовнушение! Так и помереть раньше времени недолго. Совсем как тезка князь, герой Пушкина и Повести временных лет. Но что если дхаливи уже выпустила яд? Правая рука — сплошная болячка, укуса можно было и не почувствовать. Так и есть. На правом плече, чуть ниже изображения духа Ветра вздулся бугорок с двумя характерными отверстиями — новый островок дергающей разрывающей боли.