(маленькая комнатушка с краном и раковиной) были общими на пять семей.
За ремонт Николай взялся с неохотой – его тоскливая семейная жизнь как бы еще
более узаконилась этой квартирой.
Однажды под вечер, когда он заканчивал белить потолок, в дверь не то постучались,
не то поскреблись, дверь открылась и в комнату сначала заглянула, а потом вошла теща. Уж
кого-кого, но ее-то Бояркин не ждал. Валентина Петровна, нарядно одетая, чем-то неуловимо
похожая в этот раз на лису, с тихой улыбкой стояла перед забрызганным известкой зятем.
Обычно Валентина Петровна заговаривала легко, считая себя способной быстро проникать в
сущность любого человека (особенно быстро по числу и величине звездочек на погонах
распознавала она военных), но теперь стушевалась, наткнувшись на угрюмый взгляд
Бояркина.
После свадьбы дочери было еще несколько событий, потрясших Валентину Петровну.
На новогодней вечеринке у Раисы Петровны она сошлась и стала жить с неким инженером-
холостяком, который через неделю занял у нее шестьсот рублей и смылся. Еще через месяц
Валентина Петровна очень дорого купила на толкучке мех мастерски выделанной черной
кошки, который ей представили как соболя. Людская подлость Валентину Петровну не
потрясла. Потрясла собственная глупость – обмануться на кошке и на мужике! А тут еще
неприятность на работе. Ее молодой джинсовый сотрудник, которого она, можно сказать,
пригрела на своей доброй груди, решил вдруг выступить в городской газете с материалом о
недейственности собственной многотиражки, заявляя, что газета должна быть органом
критики и действия, а не органом умиротворения. Для ознакомления он счел необходимым
показать статью вначале Валентине Петровне, и ей пришлось чуть не на коленях просить не
давать материалу хода.
В результате всего этого Валентине Петровне пришлось обратиться и заводскую
поликлинику к невропатологу. Врач, простукав молоточком ее коленки, успокоил, что она
совершенно нормальна, что, должно быть, просто переработала, что он рекомендует ей
успокоиться в семье – почаще бывать с детьми, понянчить, с внучатками. Врач был
моложавый, симпатичный и вначале Валентина Петровна обиделась за этих "внучаток", но
после поняла, что все это врач внушил ей не иначе как под гипнозом, потому что как раз
именно того-то ей тут же и захотелось. Она решила ездить к дочери по воскресеньям и хотя
бы раз в неделю бывать бабушкой. С существованием Бояркина пришлось примириться.
Конечно, за Вовкой Барабановым Наденька скоро стала бы офицершей, а там, чего доброго,
когда-нибудь и генеральшей. А Бояркин вроде бы не глупый, да что толку, если неуч и на всю
жизнь останется машинистом. Но что теперь поделаешь… Хоть бы поступил в какой-нибудь
техникум…
Николай не забыл еще звона пробок, матерщину, кресты на обоях и первым его
движением было выставить тещу, однако ему не хотелось обострять отношения с Наденькой.
Новый адрес Валентина Петровна узнала, конечно, от дочери, и если уж приехала сюда, зная,
что он тут один, то, наверняка, для того, чтобы помириться.
– Ну что ж, не будем разбираться, кто прав, кто виноват, – сказал Бояркин, не слезая с
табуретки и опасаясь, что теща начнет какое-нибудь жалкое объяснение. – Просто забудем
все. Больше всего это необходимо Наденьке.
Удивленная такой прямотой, Валентина Петровна обрадовано закивала. Она тут же
сняла тяжелую шубу, пристроила ее на подоконник и, засучив рукава кофты, принялась мыть
пол.
На новом месте Наденька чуть-чуть изменилась. Она стала уверенней и в себе и в
муже, который все-таки добился квартиры, привязался к ребенку и помирился с матерью.
Повлияли на нее и новые соседи – Евдокимовы. Валера Евдокимов, молодой, но толстый,
рыхлый парень, увлекался аквариумами, которыми с пола до потолка была заставлена одна
большая стена их маленькой комнаты. Валерина жена – Маша, убежденная, что всякий муж
обязан чем-нибудь увлекаться, гордилась своей квартирой, в которой было зелено, как на
морском дне, в которой пахло озером, тиной и водорослями. Но больше всего она гордилась
своим мужем. Подобной же гордости стало недоставать Наденьке, и она однажды заявила
соседке, что ее Бояркин тоже увлекается – он пишет какую-то важную работу, а потом она
разрешила Николаю ходить в читалку. Бояркин, забывший про читальный зал после ее
угрозы "освободить его от себя" и занимавшийся только дома, даже растерялся. Он решил,
что это первые плоды его терпеливой политики.