Николаю сразу сказал, что ехать надо в Мазурантово… Это ты, наверное, с пьяных глаз не
понял. А сейчас почему пьяный?
– Да потому, что сейчас на кладбище был и выпил там две бутылки. И матери с
бабушкой Лушей по стаканчику красненького поставил.
– Ну, ладно, ладно, – сказала Полина, заметив, что и без того красные глаза брата
заблестели, – пойдем в дом, хоть чаю попьешь…
– Так давайте же сразу и сфотографируемся, – попросил Никита, пока света хватает.
– Ничего, завтра сфотографируемся, – решительно сказала Полина.
Как раз перед этим говорили о том, что не пора ли разъезжаться по домам, кое-кто
собирался уехать уже сегодня вечером. Полина протестовала, и теперь умело повернула
события по-своему.
К вечеру все помылись в бане. Сели ужинать. Настроение было послебанное, легкое.
На Никиту усмиряюще подействовала Людмила. Подействовала своей как-то удивительно
сохранившейся красотой, не сибирским, но, казалось, естественным для нее говором,
широкими кольцами на пальцах, уверенным поведением и легким смехом. Подействовала
тем, как приехала и что привезла. Уже из одного этого старого, ободранного, но крепкого
чемодана пахнуло вместе с яблоками иной жизнью, такой же светло шелестящей, как обертка
на цветах. А он привез колбасу и рыбу, хорошо еще не стегно мяса, как Бояркины. Никита
знал, что Людмила работает заведующей универмагом, а муж у нее зубной врач. Есть,
разумеется, и дача, и "Жигули", которые Людмила водит сама. Никита понял, что эта сестра
относилась к тому разряду редких женщин, которые летают слишком высоко и недосягаемы
для таких простых, как он. Такие и в реальности были для него, как в кино.
Николай в этот вечер лишь изредка посмеивался, но не проронил ни слова; за свою
вчерашнюю раздраженность и некоторую напыщенность ему было даже неловко.
Все три брата: Олег, Георгий и Никита – сидели на диване и были очень похожи – у
всех седые, зачесанные назад волосы, сухощавые энергичные лица – разве только Никита
был, что называется, поздоровей. Больше всех постарел Олег. Ему сказала об этом Мария,
каким-то материнским жестом потрепав по голове.
– Так у меня, видимо, жизнь посложнее, – растроганно ответил Олег.
– Посложнее… А кто эти сложности придумывает, – и с упреком и с участием
произнес Георгий. – Я слышал, ты опять куда-то переезжать надумал. Что тебе на месте не
сидится?
– Там дочке климат не подходит. И витаминов не хватает.
– Слушай-ка, Олег, – сказала Людмила, – поедем к нам. У нас тепло. А витамины…
Вон яблоко-то возьми, попробуй.
– А что, Олег, твоей Леночке-то уже сколько? – спросила Мария.
– На будущий год в первый класс пойдет.
– Неужели? Быстро как! Ничего не знаем мы друг о друге. Совсем перестали
родниться. Да и я тоже… Для нас лишнее письмо написать – страшный труд.
– Постарели все, – задумчиво заметил Олег. – Обиды у всех какие-то мелкие,
стариковские…
– Обиды стариковские? – переспросила Мария. – А вот что я скажу тебе, братец,
спроси-ка у своей женушки, как нашу маму зовут. А то она прислала как-то открытку –
фамилию написала мою, моего мужа, значит, а отчеством стало имя нашего отца – Бояркиной
Степаниде Артемьевне, когда она – Колесова Степанида Александровна. Как это, по-твоему?
Всю почту пересмешила. А ты бы видел, как мама-то рассердилась – тут же разорвала
открытку – и в печку!
– Да уж, действительно… – проговорил Георгий.
– А ты-то, Гоша, тоже хорош, нечего головой качать, – повернулась к нему Мария и
отчитала старшего брата.
– Может быть, и для меня что-нибудь найдется? – со смехом спросила Людмила.
Нашлось и для нее, да такое, что только губы оставалось поджать. И хотя за столом
снова говорились вещи не совсем приятные, но серьезной обиды ни у кого не возникало,
потому что все здесь были свои. А еще и потому, что в глубине души каждый знал, что
кричи, не кричи, а все останется, как есть.
В разговор поспешно вступил Алексей, выправляя всеобщее настроение,
подпорченное теперь уже не сыном, а женой.
– Мы как-то с Васькой Краснопером чистили кошару в Усолке, – стал рассказывать он.
– Не женаты еще были. Конь у нас был Савраска, худой, как гребенка. А Васька-то здорово
тогда пил. Вот и наповадился каждый вечер с кошары на Савраске в Обрезово за водкой
бегать. Всю, как говорится, задницу без седла-то ссадил. Да хоть бы пил спокойно, а то
выпьет бутылку (тогда дешево было), да потом до полночи куражится. Я думаю: ну ладно,
погоди. На воскресенье домой поехали. Переночевали, харчей прихватили – и назад. А я