– Нет, перекрывать в самый раз, – недовольно сказал Пингин.– А раствор и бетон
можно будет поднять потом носилками по лестнице.
– Носилками?!
– Носилками.
– Да вы что?!
Прораб уже начал махать руками, показывая, как подойти к крану. "Дать ему
подержаться за эти носилки, что ли?" – подумал Николай.
– Игорь Тарасович, но у меня же дельная мысль, – как можно спокойнее сказал
Николай, понимая, что криком тут не возьмешь.
– Ты мне здесь не указывай! – закричал прораб. – Когда станешь на мое место, тогда
будешь указывать. Мысль у него!
– Игорь Тарасович, а вот Ромен Роллан говорил, что трижды убийца тот, кто убивает
мысль.
– Уйди отсюда, умник, – взвился Пингин, топнув ногой, и крикнул Валере,
выглядывающему из кабины крана. – Глуши! Не будем поднимать. Вот он, умник, все лучше
знает.
Сдерживая торжество и смиренно помалкивая, Николай отвернулся и с удовольствием
подхватил носилки.
– А кто он такой, Ромен Роллан? – похохатывая в знак солидарности, спросил Санька.
– Писатель. Я его не читал, к сожалению, но зато какое имя и как действует, а?!
После работы, которая из-за нехватки цемента окончилась пораньше, строители сели
на досках перекурить. Санька остался с ними, и Николай пошел в общежитие один. Луг был
чистым и уже вовсю зеленым, как после щедрого летнего дождя. И было очень хорошо
возвращаться по нему с потной работы в запыленных сапогах. В руках и ногах,
освободившихся от тяжести носилок, стоял какой-то беззвучный гул, а пальцы с трудом
сжимались в кулаки, словно в них все еще были толстые ручки носилок, – сейчас не удалось
бы, наверное, и раза подтянуться на перекладине. И все-таки это было уже не то, что в
первые дни, когда усталость чувствовалась болезненно. Теперь она была даже приятной, и
дышать хотелось широко.
На лугу оставались небольшие озерца. Отстоявшаяся вода была кристально-чистой.
Выбрав озерцо покрупнее, Николай разделся до пояса, сбросил сапоги и, подвернув брюки,
забрел почти по колено. На самом дне держался еще настоящий зимний холод. Николай,
сжимаясь всем телом, мелко пришлепывая ладонью, смочил руки до горячих подмышек,
потом плеснул на потные плечи. Казалось, что вместе с пылью и потом холодная вода
смывает и усталость. Физическая работа заставила Николая подтянуться и спустить
городской жирок. Сегодня, чувствуя воспаленными ладонями скользкие упругие мышцы на
груди и лопатках, Бояркин понравился сам себе. "А жизнь все-таки прекрасна, – спокойно
подумал он. – И я умею любить и радоваться всему вокруг". Глядя в воду, Николай вдруг
вспомнил, как в детстве он в такой же большой луже за Шундой ловил крупных водяных
жуков, а потом на берегу разглядывал их, тыча соломинкой в упругие, жесткие бока.
Вспомнив это, он перестал плескаться и, упершись руками в колени, застыл в согнутом
положении. "Как это все далеко и давно, – подумал он. – А потом с точно таким же чувством
вспомню я теперешнее время. Когда только? Сколько лет мне тогда будет? Вспомню я тогда
вот этот момент, когда стоял в этой луже, и удивлюсь: куда же исчезла жизнь между этими
моментами? Эх, жить бы вот так, да жить. Уж если ты, природа, предусмотрела нас такими
кратковременными, смертными, то почему же не позаботилась о том, чтобы мы не мучились
этим? Зачем тебе наша мука? Может быть, она придумана, как некий стимулятор нашей
активности? Может быть, наша мука полезна тем, что подталкивает нас к продлению жизни
и даже к достижению бессмертия? Может быть, у человечества существует и такой пункт
развития, как бессмертие? Николай выпрямился, чувствуя, что волнуется от предчувствия
какой-то важной мысли. – Конечно же, так, – продолжал он. – Уж если бы Вселенной
требовалось разрушить нашу Землю, то она бы сделала это куда проще и экономичней, чем
через безумство разумных существ. Она потратила громаднейшую энергию, чтобы сделать
нас из неживого и научить думать, чувствовать, восторгаться. Мы слишком энергоемкие
изделия. Для нашего создания уже сгорел порядочный кусок Солнца. Скорее всего, мы для
какого-то грандиозного созидательного дела, а не для разрушения. Скорее всего, мы созданы
для того, чтобы служить ей разумом – самой большой нашей силой. Пока что Вселенная
изменяется по мертвым физическим и химическим законам, но ей, наверное, этого
недостаточно. Ей не хватает творческого разума, и, видимо, как раз люди-то, самая развитая
часть вселенской материи, – должны стать управляющим центром. Значит, своим
собственным развитием люди как бы воплощают основную волю Вселенной?!"