дальний план, освобождая все силы для конкретного спасительного действия.
Вернувшись через несколько минут, машинисты не застали в операторной никого.
Обоим пришло в голову, что на установке они уже одни. Первым движением Ларионова было
бежать, но у него мелькнула мысль, что если бригада где-то здесь, то их потом засмеют.
От блока печей валил густой черный дым, но стена пара разделяла теперь пламя,
плясавшее черными мазутными языками прямо под печами, с облаком взрывоопасного газа.
– Взглянем, что там! – крикнул Ларионов и побежал к печам.
У самых печей из дыма и пара выскочил навстречу им кашляющий Сухоруков и, еще
не добежав, ожесточенными жестами показал, чтобы они убегали с установки. В это время
Ларионов заметил в стороне, куда облако не доставало, освещенную ярким солнцем белую
машину "скорой помощи", у которой копошились люди в белых халатах. Ларионов давно уже
думал, что, в сущности-то, их работа с пассивным режимом может при случае оказаться для
кого-то и трагической. "Вот оно, – подумал он, – неужели кого-то из наших?" Именно это
убедило Бориса в том, что теперь уже хлопок обеспечен и что операторную, похожую с одной
стороны на большой аквариум, должно быть, снесет вместе с электронно-вычислительным
оборудованием. И тут Ларионов вспомнил, что в ящике стола операторной лежит завернутая
в газету его книжка "Батый", которую сегодня наконец-то соизволил вернуть Федоськин. "А,
будь что будет", – мгновенно решил Борис. Он показал Бояркину, чтобы тот бежал в поле, сам
же ворвался в операторную, выхватил из стола сверток и на мгновение замедлился. Все ему
показалось неестественным. Приборы не гудели, лампочки не светились. Густое облако газа,
закрывающее солнце, походило на морскую воду. Однажды во время отпуска Ларионов был
на море и видел закат солнца во время крепкого ветра – солнечные лучи скользили по
поверхности с линии горизонта и насквозь просвечивали вздымающиеся зеленые волны; на
волнах покачивались дикие утки, и в светящейся воде были видны их широкие лапки. Вот и
этот газ показался теперь красивой волной. Ларионов забежал в отделение ЭВМ, проверяя,
не остался ли кто там. В помещении ЭВМ стрекотал какой-то прибор, работало печатающее
устройство, выдавая неизвестные параметры. (Видимо ЭВМ питалась с какой-то другой
линии). У двери на кафельном полу валялся белый халат. Людей не было.
Выскочив из операторной и завернув за угол, Ларионов увидел бегущего Бояркина, а
дальше, в поле, небольшую толпу. Это были бригада операторов, два оператора ЭВМ, группа
электриков, операторы, прибежавшие с соседних установок. На полпути к ним Борис
услышал сильный треск, как будто разорвалось какое-то очень крепкое полотно.
Оглянувшись, Ларионов увидел, как верх центральной колонны вспыхнул свечкой, и через
секунду пламя, словно организовавшись, загудело из труб, давя ревом на барабанные
перепонки. В толпе оживились. Предполагали, что щелчки были разрядами статического
электричества, накопившегося от движения газа. Эти-то разряды и зажгли газ. "Хлопка" не
произошло, возможно, из-за той счастливой случайности, что в последнюю минуту основное
облако снесло в сторону несильным ветром. Теперь же весь газ сгорал сразу на выходе.
Настроение людей быстро изменилось. Стали посмеиваться над Бояркиным, как над
испугавшимся больше всех: убегая, он часто оглядывался (он волновался за Ларионова),
споткнулся и вывалялся в снегу.
На установке остались Федоськин, Алексеев, Карасев и Сухоруков. Там же был и
начальник цеха Мостов, по приказу которого все остальные установку покинули.
– Да, а этот "жуткий передряга-то" где? – сказал Ларионов, и не все сразу поняли, про
кого он спросил, а, поняв, дернули за рукав и кивнули назад.
Петр Михайлович Шапкин стоял позади всех. Ларионов усмехнулся: Шапкин был
весь в снегу.
Установку окружали пожарные машины. Как по заказу, для них задымили и
вспыхнули теплообменники с бензином. Туда ударило сразу несколько струй.
– Эх, пеной бы, пеной… – говорил в толпе кто-то из чужих операторов.
Установка вспыхивала то в одном, то в другом месте. У Бояркина замерзли ноги
оттого, что ботинки были полны снега. Надышавшись газом, он словно опьянел. Ему было
стыдно за свою веселость – теперь надо было страдать за дорогостоящую технику, за сотни и
тысячи рублей ущерба, уносимые каждой минутой, но он ничего не мог поделать с собой.
Когда пожар был затушен, бригада вернулась на установку. Последствия были самыми