И опять он предположил, что в Чухлинке девушки выйдут все вместе и распрощаются — девочки налево, а мальчик направо. Но в этот раз предположение обмануло его. Ирина неожиданно вышла в Кусково, оставив Таню одну в их пассажирском отделении.
И Платон смело пересел напротив неё, сразу начав разговор.
— «Тань! Ты до Чухлинки, домой?!».
— «Да, домой!».
— «И я сегодня тоже до Чухлинки! Только на дачу! — кивнул Платон на туго набитую вещами спортивную сумку — Мои все там теперь живут! В отпусках!».
— «Счастливые! А где у тебя дача?».
Из её реплики Платон сразу понял, что у Линёвых дачи нет.
— «Вблизи станции Бронницы! Это за Раменским третья остановка!» — почему-то обрадовавшись, ответил он.
— «А, знаю! Так это недалеко! И давно она у вас?».
— «С пятьдесят шестого! Уже тринадцатый год!».
— «У-у! Давно! Наверно там всё уже выросло?».
— «Да! Всё выросло! Яблони большие и яблоки вкусные! Я…» — хотел было Платон пообещать её угостить ими, но был перебит девушкой:
— «Так там наверно работать много приходится?!».
— «Да! Я помогаю родителям и бабушке, когда время есть! Но, к сожалению, с этой учёбой его почти нет!».
— «А ты сессию уже сдал?!».
— «Да, всё сдал, а на физику заболел — на даче простудился!» — с удовольствием отвечал Платон на её вопросы.
— «Ой, мне уже пора выходить!» — встала она, направляясь к выходу.
И Платон вскочил, успев у дверей догнать её и первым мощно открыть их перед девушкой.
Он даже чуть поддержал Татьяну под локоток, когда та вступала на платформу, проявив галантность, тем вызвав у неё улыбку.
— «Спасибо!» — тихо ответила она.
— «Да не за что!» — по обыкновению и чуть ли не шёпотом ответил он, перебрасывая сумку на левое плечо и вставая слева от Татьяны, тем вызвав у неё продолжение улыбки.
Платон тоже всё время немного стеснительно улыбался ей, не веря такой неожиданной удаче. Так они и шли молча до конца платформы, а Платон тем временем раздумывал:
— Эх, если бы я был без сумки, и на дачу не надо было ехать, я бы её сейчас проводил до дома!? А может всё же проводить? Да и идти тут недалеко и недолго!? А вдруг ей будет неудобно идти рядом со мной? Мало ли что?! Ладно! Сейчас я просто пойду с нею рядом, якобы по инерции, как будто заговорился, а там видно будет! А интересно, о чём она сейчас думает?! — в нерешительности терзался Кочет.
Но, когда они сошли с платформы и их пути должны были разойтись, Татьяна неожиданно прервала его раздумья, лишив последней надежды на продолжение сегодняшнего свидания:
— «Ну, мне налево, а тебе направо! Счастливо отдохнуть на природе!» — вдруг пожелала она Кочету, как никогда широко улыбаясь.
Платону в этот момент нужно было бы предложить ей её проводить, но он опешил от такого неожиданного и не просчитанного им поворота. И Кочет растерялся, лишь в ответ, и тоже с широкой, довольной, но уже заискивающей улыбкой, тоже пожелав ей:
— «Счастливо! И до встречи!».
— Хе?! Пока я тут думал, она за меня всё решила и сделала выбор! А может она это сказала просто так? Ведь до этого мы молчали! Я, дурак, молчал! А мне надо было что-то говорить без умолку, и вместе с ней повернуть через рельсы!? Может тогда бы она не пожелала мне адьё!? Какой же я инерционный?! Действую по плану и быстро не реагирую на изменение обстановки, словно тупой?! — досадовал Кочет по пути к станции Перово.
Но чем ближе он подходил к ней, чем больше проходило времени после их расставания, тем больше Платон успокаивался, свыкаясь с возникшей реальностью.
— А всё-таки здорово! Мне, наконец, повезло! Я с нею заговорил! И она наш разговор поддержала, не отшила меня!? Я теперь могу в следующий раз смело к ней подойти и как бы продолжить наш разговор!? И даже, несмотря на присутствие подруг!? Ур-ра! Завтра же утром постараюсь развить успех! Может даже хорошо, что сегодня я не вызвался её провожать!? Не надо торопить события, суетиться, спешить! Как меня учит отец? Поспешай медленно! Это просто здорово! — подвёл итог своим размышлениям всегда оптимистичный Платон, опять летевший на дачу на крыльях любви.
Туда он привёз не только вещи и своё хорошее настроение, сразу отмеченное наблюдательной мамой, но и письма для Насти от Павла, просившего его так и звать и дальше, и одно письмо от Виталия Сергеевича Комарова, из которого Кочеты узнали, что в июне он сдал кандидатский экзамен по философии и готовится к следующему по английскому языку.