Тем временем весна в Москве уже набрала силу и одаривала москвичей новыми пряными запахами от набухающих почек зацветающих деревьев и кустов.
Радостный щебет птиц разносился по столице, даря её жителям радость жизни, весны и любви. Но активизировались и люди. На улицах стали появляться нарядные девушки, которым всё чаще стали улыбаться мужчины, некоторые из которых стали соперничать друг с другом из-за самок.
Платон невольно стал свидетелем такого соперничества. На три года младший брат Володи Лазаренко Михаил учился в одном классе вместе с соседями по дому двойняшками Сашей и его большеглазой сестрой Надей Лаврущенко, теперь ставшей настоящей красавицей.
На неё первым обратил внимание и влюбился Миша Евдокимов, начав с нею встречаться пока во дворе. Но вскоре у него появился соперник Альберт Ломов — приёмный сын Крашенинникова, как-то случайно днём увидевший красавицу из своего окна.
Почти тридцатипятилетний спортсмен и крупный красавец-мужчина влюбился в юную девушку с первого взгляда и стал добиваться её внимания, пользуясь своим опытом и внешней привлекательностью.
И постепенно юный воздыхатель Миша Евдокимов, было приударивший за красоткой, был безнадёжно для него отшит своим взрослым конкурентом, жившим на ним.
Но Альберт был действительно хорош, и на лицо и телом. Внешне он вполне мог сойти за артиста. И он знал это, всегда пользуясь вниманием женщин, хотя явно страдал нарциссизмом, с детства привитым ему любящей и избаловавшей его матерью-красавицей Аллой Петровной, до сих пор любовно, даже при всех, звавшей великовозрастного сына Аликом.
По утрам в выходные он играл в любительский футбол во всё поле, корыстно всегда беря себе в напарники, не только забивного, но и много пасующего моложавого мужчину Олега Садова — бывшего центра нападения реутовской футбольной «Волги».
Во время игры периодически можно было слышать страждущий визгливый возглас Ломова в штрафной площадке соперника, обращённый к Олегу: «Алька, молодец!» или «Алька, отдай!», «Алька, пас!».
— Хорошо Алик устроился! Привык, что о нём всё время кто-нибудь заботится!? Садов всех обыгрывает и ему мяч выдаёт, как на блюдечке — только ногу подставить! — посмеивался Кочет над взрослым мужчиной, визжащим как капризный эгоистичный ребёнок.
— Ну, точно! В игре, в азарте человек всегда неожиданно раскрывается, демонстрируя и свои негативные черты характера! Та что, Алик, ты против меня всё ещё просто маменькин сынок! — сделал Платон на этот раз психологический вывод, возможно где-то в самой глубине своей души чуточку завидуя удачливому красавцу-кобелю, но, сейчас, пока не докапываясь до сути.
Но дотошный и всегда пытающийся докопаться до сути, Валерий Попов по весне прочитал книгу «Женская сексопатология» и периодически теперь делился своими новыми заветными знаниями с товарищами. От него Кочет узнал, что такое по-правде «манда», и что женщины по расположению половых органов делятся на корольки, мутовки (центровки) и сиповки.
Но ему, привыкшему больше к возвышенному, было противно говорить на эту тему. И тогда он решил оригинально закрыть её.
— «Валер! А помнишь, как Магомаев пел о враче-сексопатологе? Кажется, песня называлась «Позови меня»?» — с серьёзным видом спросил Платон.
— «Как это?!» — сначала не понял Валерий.
— «Ну, там ещё были такие слова: «Если вдруг трудно встанет, если вспомнишь ты о любви, позови меня, позови меня, хоть когда-нибудь позови!».
— «Ну, ты, Платон, и шутник!».
— «Так это не я, а Магомаев!».
— «Ты это, ты, а не Магомаев и не автор слов!».
— «Так слова написал сам Магомаев! Но и на «ты-ты» тоже такая песня есть! Там есть ещё слова: «Ты, ты, ты!». А поёт Эмиль Горовец!».
— «Платон! А ты оказывается ещё и знаток песен!?».
— «Нет! Не песен, а языка!».
— А я тебя сейчас проверю, как меня проверял Лазаренко!».
— «Что-о!? Он тоже врачом-сексопатологом заделался?!».
— «Да нет! Он проверял меня на знание русского языка, и я засыпался! Вот назови мне множественное число от слова «Дно» и слово, в котором подряд идут три буквы «е», а-а! Слабо?!».
— «Ну, дно во множественном числе будет донья! А вот с тремя «е» будет сложнее, но я попробую!».
И Платон задумался, сразу поняв, что это непременно связано с окончанием слова, например, длиннее.