Вечером боевые порядки красных отошли на километр от Кром, не желая нести напрасные жертвы, и Серго Орджоникидзе приказал готовиться к ночной атаке.
Дроздовцы, уверенные, что дневные потери и усталость не позволят большевикам организовать в темноте серьезную операцию, не приняли эффективных мер обороны. В двенадцать часов ночи штурмовой полк без шума снял часовых на заставах и овладел городом Кромы. Застигнутые врасплох, солдаты и офицеры были переколоты, двести человек попало в плен, остальные рассеялись в степи.
Самая многочисленная и самая хвастливая дивизия «дроздов», которая лишь недавно преподнесла тучному Май-Маю свои боевые погоны и шапку с малиновым верхом— для предстоящего въезда в Москву, — разделила участь марковцев.
Весть о победе Ударной группы под Дмитровском и Кромами разнеслась среди красноармейских частей орловского участка. Ее привез Степан Жердев, вернувшийся в родной полк.
Наступая в передней цепи на станцию Стишь, занятую корниловцами, Степан говорил бойцам:
— Товарищи! Теперь очередь за этими «первопоходниками!» Вперед!! Не давайте пощады врагу!
Глава пятидесятая
После артиллерийской подготовки части 3-й армии и. эстонская дивизия повели форсированное наступление на Стишь. План операции, разработанный боевыми командирами и политработниками, отличался простотой и смелостью. Красноармейские цепи двигались к позициям врага с трех сторон, усиливая перекрестный огонь и создавая угрозу полного окружения.
Долго и свирепо дрались корниловцы. Прикрываясь танками и бронемашинами, они то и дело кидались в контратаку, вызывали на помощь самолеты. Однако, не выдержав сокрушительного штыкового удара, побежали вдоль железной дороги к станции Становой Колодезь. Впопыхах бросали первопоходники раненых солдат и офицеров, оружие, подводы с боеприпасами.
Белые рассчитывали получить на Становом Колодезе подкрепления и привести в порядок свои разбитые батальоны. Но и здесь их ждала неудача. Полк Семенихина гнался за ними по пятам и с ходу овладел этой станцией. Николка первым вылетел на подъездные пути, остановил тачанку; послушный «максим» громко и властно застучал в его умелых руках.
Выбегая к станционным постройкам, Степан увидел разворачивающийся автоброневик и швырнул гранату под колеса. Броневик подпрыгнул от взрыва, накренился, осел в канаву. Из открывшейся дверцы вылез бледный, с ужасом и злобой в глазах, полковник Гагарин.
— Получай за все, князь, что заслужил, — сказал Степан и выстрелил из нагана ему в голову.
По рельсам с грохотом и пальбой промчался непобедимый «Стенька Разин», настигая остатки разгромленной корниловской дивизии. На снежных просторах, куда ни глянешь, шли красноармейские цепи. Победные крики оглашали воздух.
Степан послал Семенихину на левый фланг записку о том, что намерен использовать для преследования врага захваченные обозы. И тотчас приказал Терехову освободить повозки для пехоты.
Ветер гнал снежную поземку через рельсы подъездных путей, студено-сизыми вихрями кружился перед станционными постройками и воинскими эшелонами. Он торопливо кидал охапки веселой пороши, укрывая следы недавнего боя и превращая фигуры пехотинцев, запрудивших узкую проселочную дорогу, в белокаменных великанов.
Там, где лежали трупы корниловцев, теперь вырастали пышные, сахарно-чистые сугробы. Орудийный гул и ружейная пальба смолкли в отдалении, и, казалось, сама природа спешила вернуть орловским просторам их русское величие и красоту.
Степан, держа в поводу оседланного коня, стоял у переезда, разминая озябшие ноги в яловых сапогах и нетерпеливо поглядывая на длинную вереницу подвод, возле которых суетились красноармейцы. Это разгружался отбитый у белых обоз.
— Скорей, комбат! — крикнул Степан пробегавшему вдоль обоза Терехову, — Сажай людей на повозки — и вперед! Надо висеть у кадетов за плечами, не давать передышки.
Повернув худое, обветренное лицо к Жердеву и не замедляя шага, Терехов ответил сорванным в атаке голосом:
— Ничего… Не уйдут!
И вскочил на переднюю тачанку, махнул рукой:
— Сади-и-сь!
Повозки двинулись. Красноармейцы прыгали на ходу, занимая их одну за другой. Они проносились мимо комиссара, встречая его твердый взгляд, и губы бойцов плотнее сжимались, а руки щелкали затворами винтовок, досылая патроны.
Поймав носком сапога стремя, Степан поднялся в седло.
— Братка! — долетел с дороги звонкий мальчишеский голос, и Николка, выпрыгнув из пулеметной тачанки, подбежал к всаднику.