Его прикончили на полуслове.
Селение наполнилось грозными звуками. Не поможет врагу схваченное впопыхах оружие, не спасут быстрые ноги—всюду найдет смерть! И ни к чему тут позднее раскаяние — кончай разговор!
Красноармейцы бились в занесенных снегом уличках, врывались в. дома, оглушая и прикалывая чернопогонников. Страшен час расплаты! Затомилась ярость в груди — теперь нет преград!
— Степан выскочил на церковную площадь. Перед ним ярко светились окна богатого, вероятно, поповского дома; у крыльца метались какие-то люди, отвязывая верховых лошадей.
«Штаб!» — догадался Степан.
И тотчас навстречу ему с крыльца посыпался торопливый стук «гочкиса». Чем-то жарким и острым ударило в живот. Степан поскользнулся и, стараясь удержаться на ногах, бросил гранату. Впереди блеснуло пламя…
— Товарищ комиссар! Что с вами? — послышался голос Бачурииа.
— Да ничего… надо взять штаб!
Степан шел на свет, сжимая в руках винтовку. Он видел, как белогвардейцы ловили оторвавшихся лошадей, как со двора вынеслись санки, запряженные четверней, и генерал с вильгельмовскими усами, в распахнутой шинели, бежал рядом, пытаясь сесть на ходу.
Превозмогая боль, Степан выстрелил. Генерал сделал отчаянный прыжок и упал…
Справа из переулка вывалила на площадь марковская пехота. Взвод за взводом разворачивались, открывая без команды ружейную пальбу и торопясь выручить штаб. Они сблизились вплотную с группой Жердёва, наступила мгновенная тишина — и вот закипела рукопашная.
— Товарищ комиссар… бегите!
Но Степан дрался вместе с другими, дрался, не помня себя. Люди падали возле него, и он падал, вскакивая опять… Марковцы: лезли, нажимали, их было слишком много.
«Эх, Николку бы сюда с пулеметом», — подумал Степан.
А в глазах все кружилось и мелькало, и почти не осталось уж с ним никого…
— Этого живым, господа… Живым! — кричал хриплый бас.
Жердева сдавили сзади, с боков. До хруста в суставах скрутили руки за спиной. Впихнули в тесные сани.
— Господин капитан, куда его?
— На мельницу! Важная птица: комиссар!
«Что же будет с Настей?» — вспомнил Степан, крепясь и не уступая жгучей боли, которая разливалась по телу.
Он хотел собраться с мыслями и принять решение, пока не иссякли последние силы…
Сколько у человека остается незаконченных дел на пороге смерти! Сколько прекрасных надежд и мечтаний! А ведь у Степана жизнь только началась… Она сейчас проходит день за днем в его слабеющей памяти, и словно не омрачали буйную молодость никакие беды, а лишь сжималось сердце от счастья и влекла куда-то на край света лазоревая даль.
«В чем моя ошибка? Оторвался от главных сил полка… Но штаб! Я знал, что там, на площади, штаб!» — упрекал и оправдывал себя Жердев, точно это могло изменить положение.
Нет, он должен бороться и со смертью, как боролся с врагами! Не зря он рожден внуком Викулы, мужественного страдальца, погибшего за народ! Не спроста его пронесла крылатая судьба сквозь огонь сражений!
Сани остановились на берегу реки. Степана втолкнули в дом мельника, полный офицеров. Все были в походной форме, при оружии; напряженные позы и лица хранили скрытую тревогу.
Невысокий полковник, затянутый ремнями, удивленно взглянул на пленника и просунул голову за ситцевую занавеску:
— Ваше превосходительство! Комиссар-то оказался моим старым знакомцем… В Совдепии учил меня поддерживать строевой вид путем собирания рассыпанных спичек!
— О, это оригинально! Допросите, полковник, только скорей… И, пожалуйста, без церемоний!
— Не трудитесь, Халепский, я не стану отвечать, — предупредил Степан. — Вспомните лучше Орлик, когда вы замарали честь русского офицера предательством!
Халепский вспыхнул и мягко, по-кошачьи, переступил кривыми ногами ближе к Жердеву. Но в этот момент, откинув занавеску, от генерала вышел поджарый военный и нетерпеливо сверкнул дымчатыми очками:
— Допрашивать буду я, господа!
«Ага, еще один знакомец», — подумал Степан, узнав американца Боуллта.