Часть первая и последняя
Книга или любая её часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции и каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от автора. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или её части без согласия автора является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность. © Александр Невров.
Четыре героя. Четыре характера. Четыре судьбы. На чью-то долю испытания сваливаются в виде тюремного заключения. Кому-то всё достаётся в армии… Кому-то в творчестве. Кому-то — в любви.
Книга о лучшем, пожалуй, времени в нашей жизни, о времени, безусловно, самом важном для каждого из нас — о времени, пока мы молоды. О том, как все мы — каждый из нас — по-своему растрачивает это время, зарабатывая опыт или что-то, что впоследствии и опытом уже — не назовёшь…
Роман
Посвящается моему отцу
Воистину, препирательство обитателей Огня является истиной!
КОРАН, 38:64
И не надейся на лучшее!
Татуировка на груди армейского товарища
Часть 1 Гражданка
Глава 1
Армия и учёба
Был погожий июльский день. На перроне пензенского железнодорожного вокзала было много людей — много солдатиков, пока ещё в офисной зелёнке*, много — провожающих.
— Как доберёшься, обязательно позвони!
— Вряд ли разрешат.
— Ну отпишись тогда!
— Ладно.
Роман смотрел на Алину молча, молча и — влюблёнными глазами. Ведь он так долго её добивался. Долго и — усердно. И дело было не в многочисленных букетах цветов, дорогих подарках и, бывало, даже ночёвке на скамье возле её подъезда. Дело было в самом отношении к этой девушке, которое и обусловливало всё вышеперечисленное.
И вот теперь Алина стояла перед ним и как будто бы тоже смотрела на него с любовью. Не то с любовью, не то — просто с заботой. Но забота в глазах была больше наигранная. Впрочем, Роман приписывал это также её характеру, в который сама природа заложила предрасположенность к актёрству.
Подошли стоявшие поодаль контрактники, они докурили, и стали орать, что пора заканчивать прощание и уже садиться. Хотя поезд пока ещё не собирался трогаться.
Все засуетились и стали обниматься. Кто-то в толпе даже всхлипывал, точно бы не в армию, а сразу на войну отправляли всех этих парней — сыновей, братьев, мужей.
— Всё, всё товарищи солдаты! Закончить прощание! — вылез вперёд толстобрюхий старший сержант, который, видимо, курил дольше всех. Или же просто не любил сентиментальных сцен. Сержант был не русский — казах.
Роман крепко обнял Алину, слегка отстранил её от себя:
— Ты только дождись! Слышишь?! Дождись! Я ведь… так сильно тебя люблю!..
— Конечно. Я люблю тебя.
С этими словами она его и отпустила. На душе у девушки было тоскливо. Но даже не от самой сцены прощания, а от того, что она уже знала нечто, что Роману только предстояло узнать в самое ближайшее время.
Ещё на призывном пункте полковник говорил нам, что если кого-то не дождётся девушка (а таковые непременно будут, и немало), то — не стоит так уж убиваться. Ибо «на хера-то она тогда такая нужна?!» Аргумент был железобетонный, и многие тогда из нас смеялись. Усмехались и на вопросы о том, как будут действовать против дембелей. Послушать, так прямо герои одни, которым с этакой-то смелостью уже и вправду не в армию, а — прямиком на фронт.
Но толстобрюхий старший сержант, который был в большей мере пессимист и, как уже предполагалось, не имел склонности к сантиментам, — сразу сказал, что в первые месяцы все мы разучимся не только смеяться, но и улыбаться.
И старший сержант оказался прав.
И Роман, и Андрей — парень, что сидел напротив, у которого именно сегодня был день рождения, — вспоминали этого полковника с призывного, когда поезд отъезжал. На перроне тоска, видимо, развеялась, ибо теперь там царило веселье, и провожающие и плачущие совсем недавно сейчас махали руками, запускали в небо шарики и кричали что-то. И нас они в окно тоже видели радостными. Но стоило перрону за окном исчезнуть, как на лицах у всех застыла тоска. Только покупатели — сержанты во главе с капитаном Миллером — выглядели довольными: эти шутили, смеялись и отпускали словесные непристойности.
Где-то через час, как поезд был в пути, у Романа зазвенел его кирпич, то есть кнопочный мобильник без так называемых запрещённых функций, как-то: камера, безобидный сенсор… (Только такие телефоны допускаются службой ЗГТ*.) Роман не сразу понял, что звенит у него, а не у кого другого.