Он достал мобильник и открыл сообщение. Оно было от Алины. Он открыл смс:
«Ром, прости. Между нами ничего не может быть. Я тебя не люблю… больше.».
Он убрал телефон и глянул в окно. За окном проносились поля, луга, потом начался лес. В памяти всплыли слова товарища старшего сержанта — что пока он служил два года срочку в Чечне, у него дома умерла мать. На похороны его, конечно, никто не отпустил. Потому что причина — невесомая.
***
За два месяца до этого
Город затопляла аномальная весенняя жара. Царил май, и за окном было так жарко, что даже смотреть туда, в окно то есть, не хотелось. И потому Андрей туда и не смотрел, полностью поглощённый ворохом своих бумаг, которые, в свою очередь, затопляли собою его письменный стол. Но его это совсем не угнетало, напротив — доставляло огромное удовольствие, так что если бы не эта треклятая жара снаружи, которая, наконец, и квартиру его словно бы вознамерилась затопить, — он был бы прямо-таки счастлив.
Усталости Андрей от своей работы никогда не ощущал сразу, то есть, проработав, скажем, весь день, он потом только бессонницу всю ночь ощущал, но не усталость. Усталость приходила на утро, так что без утренних физических упражнений и чашки крепкого кофе всякое утро было для него дрянным и ненавистным.
Сегодня он уже написал три главы в четыре амбарных листа. И Андрей подумал, что это много. Много, если, скажем, сравнивать с тем, сколько в день создавали великие писатели. Взять, к примеру, Хемингуэя, которого теперь почитают едва ли не за лучшего писателя всего XX столетия. Дескать, сильный писатель. Но если писатель активно занимается охотой, много времени отводит спорту, не забывает ещё и про пьянство, а в день пишет до тысячи слов, то человек-то, он, может, и сильный, но писатель — слабый. Хемингуэй же писательство книг с боксом сравнивал. И воображал, что уже поколотил многих писателей!.. Благо, у него хватило ума признать, что со Львом Толстым он не справится, что он и выразил в своём уважении к русскому гению. Но вообще неблагородное это дело — колотить уже умерших писателей из прошлых веков.
Убрав стопку бумаг под стол, Андрей достал из шкафчика в столе ежедневник и сделал в нём несколько записей. Ежедневник был ему нужен всегда — главным образом, чтобы не дописаться до пяти, а то и больше тысяч слов за день, другими словами — чтобы не превратиться в жалкого беллетриста, который мнит, что чем больше он пишет, тем сильнее он, как писатель, становится. Но чем больше писатель пишет, тем он слабее, если учитывать, что в сутках двадцать четыре часа, а сочинять много — значит сочинять постоянно, в смысле последовательно; так что закон философии о неизбежном преобразовании количества в качество тут не имеет весомости.
В ежедневник Андрей записывал собственные афоризмы, стихи, наброски для пьес, а в амбарные тетради уже писал повести, романы и ещё всякую дрянь в этом роде. При этом четыре часа в день обязательно отводил чтению, преимущественно же — чтению философии, которая, он считал, больше всего помогает прозаику, покуда даёт ему на нескольких своих страницах несколько идей для романов. Один хороший роман суть несколько хорошо развитых в бытовом действии идей. Так что философия, считал Андрей, — главный литературный источник, из которого следует хлебать всякому уважающему себя прозаику. Да и склад ума у Андрея был философский.
Когда Андрей уже собрался было взяться за обычное-обязательное своё чтение, ему кто-то прислал ненавистное смс, чем отвлёк его, и Андрей достал из-под стола мобильник, свалив при этом кучу бумаг. Он чертыхнулся, хотел было поднять бумаги, но едва не выронил мобильник. Снова чертыхнулся, уже про себя, и открыл смс.
Сообщение было во ВКонтакте, от друга Жени, да притом голосовое.
Андрей прослушал. И стал записывать ответ:
— Женек, ты говоришь, она тебе понравилась… И говоришь про фигуру, вообще про внешность… Про голос… Но я тебе говорил уже, что она не для такого… то есть… не для коротких, так сказать, отношений… Ты чего хочешь-то от неё?
И нажал «отправить».
Женя ответил быстро. Он всегда отвечал быстро, потому что был жутко болтлив, чем всегда с лёгкостью цеплял девчонок и чем ужасно бесил парней, в том числе и Андрея, хотя Андрей и находил эту Женину черту характера и в своём, больше, однако, взрывном характере.
«Ты чего, пишешь сейчас? То-то я слышу, речь твоя литературщиной отдаёт! Да, именно секса, “коротких, так сказать, отношений” хочу! Кретин!..»
Андрей не стал отвечать на это ребяческое оскорбление.