— Надо кому? — спросил Исмаил, тоже дагестанец, да притом старший их роты, когда водитель притормозил у магазина.
Все отрицательно покачали головой. Исмаил постучал по кабине, камаз поехал дальше.
Они уже скоро должны были приехать в арсенал. Арсенал был средоточием и бригады, и полка, и института, и ещё некоторых других воинских частей, расположенных в соседних гарнизонах. Ехать до арсенала занимало минут сорок. Теперь это была постоянная рабочка, и от бригады, от огнебата, от их роты — нужно было четыре человека. И Андрей был в этой четвёрке.
Уезжали с утра и на весь день. В основном таскали железо. Возвращались только на обед, после чего камаз снова их забирал. Военный камаз или военный автобус. И пока ехали через гарнизоны, была возможность один раз сделать остановку и забежать в магазин. Но Исмаил, как самый старший, требовал себе от покупки каждого какой-то процент. Поэтому-то теперь он и беспокоился о том, не надо ли кому чего.
Исмаил был дурной по характеру. Мало того, что дагестанец, так ещё и холерик. И если сначала, вернувшись из командировки из Москвы, он и показался молодому призыву адекватным и сдружился даже как будто бы с некоторыми, то уже вскоре эти понятия о товариществе развеялись — когда он встретился со своими отмороженными братьями по разуму, которые были в других батальонах и тоже осмеливались считать себя мусульманами, хотя крали друг у друга и говорили гадости за спиной друг у друга. Это на полигоне случилось: Исмаил разговаривал с русским солдатиком из молодых, с которым уже неплохо общался в течение нескольких дней. Но тут пришли его братья, говоря образно, и все вместе, просто потому, что им так захотелось, они стали верещать как обезьяны и втроём избивать этого русского молодого солдатика, который слёг затем в госпиталь. Они его почти и не били, достаточно и того, что все они тренировались с детства.
И если Умай был адекватным, то про Исмаила того же сказать нельзя. Хотя товарищ капитан, командир 2-ой огнемётной роты, назвавший Андрея «нехристью», именно этого несправедливого парня сделал старшим роты. Если бы капитан только знал, сколько мучений Исмаил доставлял русским, то, быть может, товарищ капитан был бы осторожнее в своих выражениях. Но весьма вероятно, что и он тоже все эти страдания знал, но просто ему, как и другим офицерам, тем более учитывая его страсть к воинскому делу, — куда важнее была выслуга перед начальством, нежели Справедливость.
Так что, заглядывая вперёд, стоит отметить: Андрей, после того, как ему сломали три пальца на руке, из-за чего он впоследствии так и не смог уже ни писать, ни вообще управлять с прежней ловкостью правой рукой, и был переведён в батальон разведки, — стоит отметить, что Андрей совсем не огорчился расставанию с прежним своим командиром роты.
***
Рабочий период был в самом разгаре, но всё чаще закрадывалась в голову мысль о скорой неделе боевой готовности, в течение которой должна была отрабатываться учебная тревога, а под конец недели — уже и сам выезд в район сосредоточения колонн. В лесах должны были прожить до пяти дней, с каждым днём разбивая лагерь в новом месте. Конечным пунктом было взятие высоты, но это уже за холмистым лесом. Однако обо всём по порядку.
Пока что ещё было время отдохнуть от полигона и порадоваться казарменной жизни. Хотя Андрею эта жизнь нравилась даже меньше. Если бы не однообразные каждодневные учения на полигоне, жить на полигоне было бы даже лучше; главные проблемы в помывке и в недостатке еды. А быть в казарме значило всё время быть бок о бок с сержантами и многими другими военнослужащими, с которыми находиться рядом не хотелось. Андрей был рад, что состоял в рабочей команде «арсенал».
Но сегодня была суббота. Рабочка лишь до обеда. А после обеда ПХД — парко-хозяйственный день. Уже одни мысли об этом являли собой чёрный фон и на этом фоне ведро пены с арс-щёткой; а потом ещё два ведра чистой воды. И никакой швабры, не говоря уже о кёрхере… В огнебате мыть полы шваброй не разрешали. Швабры были показные, но если кто мыл шваброй, та быстро ломалась… а военнослужащий должен был покупать новую. Но это что касается пехоты. А механики-водители в течение дня должны выметать парк. Летом и осенью — выметать, зимой и весной — очищать от снега; но это главным образом в парко-хозяйственный день.
Сегодня, впрочем, произошёл забавный инцидент, достойный рассмотрения.