И, кстати, почки Наглаев отбил Андрею именно за ислам.
Это было в один из последних тёплых дней осени. Работали все в автопарке — как механы, так и пехотинцы. Нужно было освободить собственное хранилище от всякого хлама. Дело было как раз вскоре после того, как Андрей при всей роте признался капитану в своём истинном вероисповедании.
— Ты же нормальный, русский парень, — говорил Костя Андрею, дымя сигаретой и ломая всё, что попадалось ему под руки, скидывая отдельные части на развёрнутый тут же тент. — Почему ты не хочешь быть обычным, нормальным русским парнем? Ты должен стремиться к этому! Ты думаешь, что, прогибаясь под этих чурок, ты доверие их тем самым заслуживаешь?!
Андрей ответил, что он так не думает и что преследует другие цели в отношении религии; а также что он чтит русские традиции и не попирает их, но просто в плане религии склоняется к исламу.
— Бог же один. То есть един. Просто каждый понимает его по-своему.
Он стоял и смотрел Косте в лицо, пытаясь разобрать, о чём тот теперь думает.
— Херня! — бросал Костя. — Херня всё это! Пойми: ты для них чужой. И для нас таким же станешь! Если вовремя не одумаешься. Но ты одумаешься, — добавлял он тут же, и в это-то мгновение Андрей и видел перемену в его лице: — ещё раз увижу, как ты к Аллаху своему обращаешься, кишки тебе вырву! Понял меня?!
Андрей сперва не ответил. И только когда Костя заорал повторно, сказал, что понял; хотя в душе ни что у него не дрогнуло.
— Это же несправедливо!.. — только и сказал он.
Костя рассмеялся и закурил снова:
— Да мне — насрать! Я предупредил.
Андрей при этом вспомнил, как Костя советовал ему «не быть котлетой». Но ведь если я прогнусь под чужую волю, то я котлетой и стану, — думал он. — Или останусь. Во всяком случае это не выход. Красив не тот и красиво не то, что подлежит завоеванию, но красив сам завоеватель, всегда. Что ж, вот я и останусь верен себе.
После автопарка набрали людей на уборку холодной-кладовой, а другие пошли «чинить» спортгородок. И Костя, и Андрей были в числе тех, кто пошёл на холодную. Там Андрей встретил Кузю, который вступал в должность ответственного за холодную-кладовую. Скоро, когда Кот дембельнётся, Кузя займёт его место и в тёплое время будет торчать на холодной. Это, что называется, рассос*. И уже теперь Кот перекладывал свои обязанности на Кузю, а сам про*бывался как мог.
Кузя только прибежал из «ЧПКА», и когда они пришли, уплетал пирожки, запивая их лимонадом. Он поделился с Андреем. И Андрей быстро помолился и съел пирожок. Костя сидел неподалёку, на пне, в окружении своих дембелей, которые стояли. Он курил и видел, что Андрей помолился. Видел, что ничего христианского в этом не было. Поодаль, собравшись полукругом, жарили мясо — курицу — дагестанцы. Они смеялись и кричали что-то на своём языке. Ни русские их, ни они русских старались не замечать.
Когда Андрей вскоре пошёл в лесок по нужде, вызванной лимонадом, Костя бросил окурок и молча пошёл за ним.
Теперь уже Костя обошёлся без разговоров. Он с разбегу ударил Андрея в спину ногой. Андрея повалился на мокрую осеннюю листву. Костя подбежал, упёрся коленом Андрею в позвоночник и стал бить ему по почкам, не позволяя ему вырваться. Затем рывком перевернул Андрея и, надавив коленом на грудь, несколько раз ударил по лицу, но уже не так сильно.
— Ты, Андрюх, непонятливый очень!.. — пыхтел ему в лицо Костя. — Почему ты не хочешь признать, что ты русский?! Почему же ты не хочешь уважать своих предков?! Отца! Деда!.. Отвечай мне!..