Но заснуть не получалось. В голове у него была только ненависть. Ненависть к самому себе. На самого себя. И как угодно ещё. Казалось, кроме этого чувства уже и не осталось ничего. Андрей лежал в поту, хотя он ощущал, что замерзает. Состояние было точно при заболевании, как будто лихорадило. Не только чувства, но и мысли все слились воедино и образовывали теперь только осознание, глубокое и болезненное осознание, что он поступил неправильно. Голова болела. Андрей смотрел в грязную стену перед собой. Смотрел, но ни черта не видел не только грязи, но и самих стен.
Он не заметил, как выбежал Чапкин. Не заметил, как Чапкин вернулся вместе с капитаном — ответственным по бригаде. Капитан заявился в три ночи. Это был штабной капитан по фамилии Лизоблюдов, он хорошо знал военное дело в теории и на бумаге, но от практики был далёк.
— А почему это у тебя солдат в одежде спит? А? дежурный?! Я спрашиваю! В одежде — бушлат, в берцах даже! Хорошо ещё, шапку додумался снять!.. — Капитан ухмыльнулся, точно сказал острóту. — Что делать будем? товарищ рядовой?!
— Товарищ капитан! — выкручивался, как умел, Чапкин. — Холодно же! Мороз на улице! У нас обогреватель не греет совсем!..
— Раздеваться надо и под одеяло лезть, чтоб тепло было! — прервал его Лизоблюдов, который даже и не видел постели под этим грязным одеялом. Он, этот чистоплюй, знающий всё только в теории, вряд ли бы сам лёг спать на такие грязные, продранные простыни, которые бог весть когда с кровати снимались и стирались.
Но что толку переубеждать штабного капитана, если он вынес уже свой приговор? — решил Слава. Приговор оставалось лишь огласить, что капитан и не замедлил сделать:
— Вы, товарищ дежурный, сняты с наряда вместе с вашим бойцом! Завтра снова заступите. Глядишь, умнее будете. Как его фамилия? Эй, боец, службу проспишь!.. Как звать-то тебя?.. — он стал было тормошить Андрея, но Андрей не спал и медленно сел в кровати, свесив ноги.
— Андрей, — сказал Андрей.
Капитан пристально посмотрел на него:
— Ты что же, не знаешь, как к старшим по званию обращаться?! — Лизоблюдов укоризненно-самодовольно посмотрел на Чапкина. — Ну так что же?
— Знаю, товарищ капитан.
— И?
Андрей вытянулся по стойке «смирно» и сделал вид, что отдаёт честь, задрав руку к голове. Но было во всём этом уже куда больше насмешки, чем старания.
— Товарищ капитан, военнослужащий первой мобильной бригады радиационной, химической и биологической защиты, батальона разведки, 2-ой, ударной роты разведки, 1-ого взвода, второго отделения разведки, снайпер, ефрейтор Алин; ныне — помощник дежурного по контрольно-пропускному пункту на полигон.
Капитан Лизоблюдов улыбался:
— Что ж, товарищ ефрейтор, вы — сняты с наряда!
Часть 5 Весна и лето
Глава 21
Возвращение и бутоны
Вся жизнерадостность, которой жил до сих пор в госпитале Женя, испарилась после его долгожданного для всех возвращения. Возвращения в любимый полк, любимую роту, любимый взвод… И хотя дембелей, из-за которых Женя и угодил в госпиталь, уже не было — Женя сам уже был близок к дембелю, — особенной-то радости от выписки он не испытывал. Все были уже товарищи, хотя и готовые грызть друг другу глотку из-за всякого пустяка. Женя хотя и был старшиной отделения, но теперь ему это мало помогло. Все были злые, нервные, агрессивные. А он был в меру упитанный, бледный скорее от хорошей, чем от плохой жизни. И Женя вспоминал слова тех парней, которые лежали в госпитале, когда он туда ещё только сдёг — что из госпиталя надо или бежать обратно в часть, и чем быстрее, тем лучше, или же оставаться там до самого дембеля. Третьего не дано. Те парни уже дембельнулись. Их опыт оказался услышан, но не использован. Впрочем, Женя не по собственному желанию вернулся.
За ним в госпиталь явился сам ротный. Поговорив кое о чём с главврачом у того в кабинете, он вышел радостный и подошёл к Жене.
— Ну что, друг, пора возвращаться?! Заждались уж все тебя.
Женя ничего не произнёс. Сперва он даже не понял. Потом не поверил. А после ему стало и досадно, и злость его взяла. Ведь его, получается, предали, кинули!.. И это было самое поганое, а не то, что он возвращался обратно! Главврач ничего ему не сказал, хотя это положено перед выпиской. Главврач продался, когда Женя ложился в госпиталь, и главврач продался теперь, чтобы Женю выписали. Женя был уверен, что ещё полчаса назад этот обрюзгший кретин и сам не знал, что продастся.