— Эй, вы, мрази, охерели совсем?! — вошли в палатку его, Романа сержанты. — Вы ж с одного батальона. Вместе, в одной командировке живёте… — сержант не выдержал: — одембелели, суки?!
И вот уже в следующую минуту его сержанты пинали этих дембелей у Романа на глазах. Он сидел в углу, вытирал кровь с лица, смотрел на избиение и счастливо улыбался. Прежде он никогда не любил насилие. Но несправедливость, как это ни печально, к насилию приучает. И справедливость и насилие — часто неразделимы в сознании униженного и оскорблённого существа.
Глава 23
Гарнизонный патруль
Если зима для многих стала худшим периодом службы, то весна для многих, но только, конечно, не для рмпшников, — для многих стала лучшим временем в армии. Командир роты сделал Андрею подарок — определил его до конца службы в наряд по гарнизону. До дембеля оставалось меньше ста дней. И Андрей заступал в гарнизонный патруль через день. После наряда отбивался, отсыпался до обеда, после обеда и до вечера был занят чем-то в части, а с утра менял своих сменщиков в гарнизоне. Их было четверо — тех, кто ходил теперь в гарнизон от батальона разведки. Двое с одной роты, двое с другой. С Андреем заступал недавний рмпшник, и это очень упрощало дело. Заступали, впрочем, не всегда в патруль, но также и на городской КПП-1. Но патруль всё ж таки был предпочтительнее — ходишь себе с повязкой по городку да следишь за правопорядком, который чаще всего ограничивается наблюдением того, как бы дети в парке в пруд не упали, как бы собаки на уток в парке не напали, а также чтобы граждане не ставили машины на газон. Бывали, впрочем, случаи, из ряда вон выходящие, когда, например, патруль оповестили о том, что какой-то мужик пытается поджечь почту, и пришлось тогда бежать к почте и успокаивать мужика, который уверял, что это не почту он хочет поджечь, а квартиру своей бывшей жены, которая находится рядом, дескать, жена, зараза, ему не открывает. Мужик был пьян, и это осложняло дело. Как бы то ни было, бить гражданских строго запрещено, максимум, это скрутить и доставить к начальнику патруля или сразу к коменданту майору Титину, у которого с этакими нарушителями разговор был короткий. Что до дневальства на КПП-1, то машин там полно, и надо у всех спрашивать пропуска, наличие парковочного талона, уточнять место следования, осматривать салон и досматривать багажник. А люди всякие попадаются. Больше всего проблем было с военными. Если попадались дядьки с большими погонами, то они отказывались, порою, выходить из машины или предъявлять документы, козыряя своим званием и грозя тем, что служить вместо положенного года ты будешь ещё два — в дисбате, если, молокосос, не пропустишь его без досмотра. На такие провокации вестись нельзя. Впрочем, тут была своя дилемма — пристанешь к своему комбату, так он потом распорядится, чтоб тебя в гарнизонный наряд больше не ставили, а то и похуже что выдумает. Если же не пристанешь к нему, то тебя трахнут дежурный и ответственный по институту, а то и твой же дежурный или комендант; и эти тоже могут распорядиться, чтобы в гарнизон такого балбеса отныне не пускали. Словом, тут нужно было балансировать между учтивостью и тактичностью и — выполнением служебного долга. Как-то раз Андрей без пропуска и досмотра, только изобразив, так сказать, видимость, пустил в городок старого деда, который катался туда-сюда за кукурузой и багажник у которого, в отличие от дорогих машин военнослужащих, не открывался автоматически. И дед всякий раз с трудом выходил из машины и трясущимися руками открывал багажник. Он за один час мог выехать из городка и заехать в городок до семи раз, и каждый-то раз он проделывал одно и то же, своими трясущимися руками открывая багажник своей «шестёрки». А сзади успевала выстроиться очередь из машин, и каждый-то норовил высунуться, чтобы поматериться в адрес тормознутого дневального. Дед этот ещё и шоколадки давал дневальным в выходные дни. Он делал это каждую неделю из года в год. Андрею жалко было деда, и он порою пропускал его просто так, без досмотра. Вот и теперь он сделал это, так как дежурного в окне не было видно, а камера на КПП не могла точно зафиксировать всех действий Андрея, поскольку видимость-то он изобразил. Но оказалось, что следующая машина за дедовской «шестёркой» была «тайота» майора Титина. И майор, конечно, всё видел.
— Иди сюда, ты, обезьяна! — позвал он тогда Андрея.
Андрей подошёл.
— Снят с наряда!
Но потом Андрей с майором очень даже сдружился. Время обязало, ведь Андрей заступал через день, и больше он не косячил. Каждый-то раз заставлял он деда выходить из машины. Но если, бывало, ехали на джипах здоровые и наглые мужики, друзья майора, то майор выбегал и орал на дневального: