— Ты разве куришь?
— Иногда…
Винокуров посмотрел на коробку с уважением.
— Смотри, настоящие ростовские папиросы… Где же ты их достаешь?
— Покупаю в любом магазине.
Фомин повернулся к адъютанту.
— Ну что ты тянешь?..
— Двадцать пятый, двадцать пятый, — надрывался адъютант. — Кто говорит? Дежурный по штабу — Петров? Здравствуй, Петров… Это я… У вас все в порядке?
— Третий эскадрон… так… а где они сейчас?.. Так… Разъезды выслали? Так… все!
Адъютант сообщил Фомину:
— Третий эскадрон у них восстал. Командир — бывший петлюровский офицер. Да и весь почти эскадрон был из перебежчиков. Выслали разъезды на поиск. Начальнику гарнизона доложено.
Фомин надел фуражку.
— Еще одну ночь не спать. Вызывай две бронемашины и легковую. Это добро мы у Петлюры в Дарнице захватили, теперь пользуемся. Пока!..
Мы вышли от Фомина и отправились по своим номерам. В коридоре на полу и прямо на ступеньках лестницы в разных позах спали женщины. Рядом с некоторыми лежали их жалкие и смешные шляпки.
Так закончился наш первый день пребывания в Киеве.
Петлюровцы, уходя из Киева, сознательно оставили весь свой пропагандистский аппарат в городе. На Крещатике, 25, в пятиэтажном здании помещалась «УТА» (Украинское телеграфное агентство). Продолжали выходить украинские газеты, печатавшие информацию этой же «УТЫ». Буржуазные газеты и издательства прекратили свою деятельность. Но их владельцы, надеясь на скорое возвращение Петлюры или на приход Деникина, старались сохранить своих сотрудников.
Я очень хорошо помню, как, поднявшись в дирекцию «УТА» и спросив заведующего, я ни от кого не мог получить ответа, потому что во всем здании не оказалось человека, желающего говорить по-русски. Наконец меня привели к «пану керуючему», который, посмотрев на мой мандат на русском языке, тоже заявил, что он не понимает, о чем идет речь. Все это привело к тому, что в течение суток «УТА» перестала существовать и превратилась в БУП — Бюро печати и информации рабоче-крестьянского правительства Украины.
В пятом, верхнем этаже этого здания до прихода советских войск находилось правление украинского «Союза промышленности, торговли и финансов». Председатель его сбежал, оставив после себя мертвый и живой инвентарь — мебель, толстого лакея в баках и серой униформе и не менее толстого, брошенного на произвол судьбы старого бульдога.
Отдел осведомления правительства расположился на этом этаже. Вообще здание было удобное и обширное. После переезда правительства в Киев в нем свободно разместились все отделы. Прямой провод с радиостанцией, телеграфом, штабом и некоторыми учреждениями обеспечивали хорошую связь. Киев был удобен для установления непосредственного наблюдения за всей оккупированной территорией и полосой за фронтом.
Для того чтобы разобраться в обстановке, мы устроили прием для иностранных представителей. Наравне с так называемыми «почетными консулами», которые фактически являлись иностранноподданными коммерсантами, жившими в течение многих лет в Киеве, были представительства, существовавшие явно для информационных целей, а также возникшие в период смены предыдущих правительств. Таким было оставшееся после петлюровской Директории польское представительство, довольно обширное по составу, хотя между польским правительством Пилсудского и Советским украинским правительством не было ни дипломатических отношений, ни официальных военных действий. Учитывая продвижение польских войск в ряде районов, наличие польских частей в составе оккупационных войск в Одессе и помощь поляков Петлюре, можно было ясно представить, чем это представительство занималось. Было представительство международного Красного Креста, курьеры которого еженедельно выезжали в оккупированную Одессу. Было множество неясных групп. Хотя сношения с иностранцами и наблюдение за ними, так же как и защита государственной безопасности, входили в ведение других органов и Наркоминдела, тем не менее Отдел особого осведомления, задачей которого было получение всесторонней информации, вынужден был принимать соответствующие меры в тех случаях, когда он сталкивался с вражеской агентурой. В этом смысле и с Фоминым, и с начальником Особого отдела Апетером было очень легко работать, не говоря уже о Мартине Яновиче Лацисе.
Я, как сейчас, вспоминаю свой первый с ним разговор, когда после обсуждения некоторых деловых вопросов Мартин Янович вздохнул, разгладил свою расчесанную на две стороны бороду и сказал с характерным Для него латышским акцентом:
— А все-таки до сих пор пуржуазия кушает и пьет в сфое удофольствие, а нарот кодит босая и голая…