«Студент, едущий на каникулы в Ростов, за небольшую плату берет на себя доставку писем родным, проживающим в Донской области».
Дальше следовал адрес.
Поскольку объявление расклеивалось открыто, трудно было представить, что деникинский агент пойдет на то, чтобы оповещать всех о своем местопребывании. С другой стороны, смешно было бы думать, чтобы рядовой обыватель решился перейти два фронта с гарантией вернуться назад и жить на территории белых, прибыв туда из занятого советскими войсками Киева. Я попросил, кажется, Апетера прислать мне кого-нибудь, если можно, женщину, имеющую родственников на Дону или Кубани.
И вот однажды явилась девушка с удостоверением, что она прислана в мое распоряжение по условленному делу. Это был скорее подросток лет шестнадцати — семнадцати, с длинной косой, серыми глазами и миловидным лицом. Говорила она тихо, двигалась медленно и производила впечатление слабого, беззащитного существа. Ее тетка жила в Ростове. Я смотрел на нее и думал: могу ли я подвергать ее опасности, связанной с этим делом?
В Киеве тогда уже начались нападения на отдельных работников и волнения среди некоторых частей, которые потом вылились в открытые восстания, начиная с событий на Куреневке и кончая мятежом Григорьева. Со мной незадолго до этого произошло следующее. Один из ответственных руководителей заболел радикулитом, и его положили в больницу Красного Креста. Я решил его навестить, имея также в виду необходимость согласовать с ним некоторые вопросы. Вечером, взяв верховую лошадь, я поехал к больному и, пробыв у него часа два, отправился назад. Улицы были пустынны, шел дождь; лошадь оказалась плохо подкованной и все время оступалась. На одной из улиц я услышал, что меня нагоняют, и, обернувшись, увидел трех всадников. Один из них, державший в правой руке снятый с плеча карабин, крикнул: «Стой!» — и вслед за тем выстрелил в мою сторону. Я перевел лошадь в карьер, свернул в первый попавшийся переулок, а оттуда — во двор углового дома. При повороте во двор лошадь поскользнулась, упала и сейчас же поднялась. Я вовремя спрыгнул с седла и, закинув поводья за столб крыльца, бросился к подъезду. Несколько ударов по двери рукояткой нагана заставили хозяев открыть ее. Я вбежал в комнату, выключил свет, бросился к окну, выходившему на улицу, и, держа наган наготове, стал смотреть из-за занавески. Через несколько минут трое всадников придержали своих коней около этого дома. Один из них, в кубанке, с чубом, вылезавшим из-под нее на лоб, в синем жупане, при шашке и с карабином в руке, осмотревшись, громко сказал: «Бис его знае, куды он задевався…» Потом они помчались дальше. Выждав некоторое время, я вышел во двор. Лошадь моя по-прежнему стояла у крыльца. Решив не оставлять без внимания это дело, я заехал в находившееся неподалеку управление начальника киевской милиции Бориса Полякова. Он был у себя в кабинете. Вместе с дежурным кавалерийским взводом мы объехали все прилегающие улицы, но никого не обнаружили.
Теперь, вспоминая это происшествие и глядя на девушку-подростка, сидевшую передо мной, я думал: «Как они могли прислать такое беспомощное существо!»
— Скажите мне ваше имя.
Она посмотрела на меня своими серыми глазами и очень тихо ответила:
— Наташа…
— Вы знаете, что поручение, которое я вам дам, связано с большой опасностью?
— Знаю. У меня отца белые убили…
«Студент» оказался милым молодым человеком. За небольшое вознаграждение он согласился отвезти письмо от Наташи тетке в Ростов и предложил зайти к нему через две недели. Когда Наташа зашла к нему, он передал ей ответ. Тетка писала, что живет она не очень хорошо и была бы рада видеть Наташу. От себя студент прибавил, что Наташина тетя очень больна и нуждается. Наташа сказала, что немного денег она могла бы собрать.
— Каких? — спросил он.
— Обыкновенных, советских, рублей триста — четыреста…
— Эти деньги там не берут, нужны донские деньги. И потом, если бы даже я обменял эти триста рублей, это все-таки совершенно ничтожная сумма.
«Студент» предложил Наташе собрать кое-какие сведения, взамен чего он мог бы передать достаточную сумму ее тетке и привезти от нее расписку.
Через некоторое время удалось раскрыть крупную организацию Добровольческой армии, члены которой были навербованы преимущественно из лиц, имевших близких родственников на занятой Деникиным территории.
Союзники, высадившиеся в Одессе, естественно, стремились создать в Киеве прочный агентурный аппарат, а если возможно, то и взорвать Советскую власть изнутри.