— Молох, ты понимаешь, что я должен сделать! — кричал Первый, экспрессией пытаясь надавить на меня.
— Это не так! — ответил он. Тьфу ты, то есть я. — Мы столько с тобой прошли, столько пережили и ради чего? Чтоб всё закончить в этом Богом забытой дыре?!
— Ты не прав! И знаешь, что мой Калаш быстрее твоей винтовки.
— Красивая фальшь — по-видимому, я блефовал.
Всё произошло быстро. Номер 1 вскинул АК и нажал на курок. Я физически не поспевал, ведь преимущество внезапной атаки оказалось на его стороне. И только дуло автомата изрыгнуло пули, как Рита бросилась под залп. Вся жизнь пронеслась передо мной. Истина. Чувства смешались — любовь, предательство, непонимание, злость. Молох вскинул ремингтон. Точным выстрелом пуля разорвала намордник на лице Первого. Солдат отлетел в сторону, навсегда оставшись упокоённым вдали от Питера.
— Рита!!! — я (он) даже не успел заметить, куда угодил патрон, как метнулся к смертельно раненной спутнице своей недолгой жизни. Словно знал девушку не пару месяцев, а больше века. И она с пробитой грудью смотрела на Молоха. Из глаз текли слёзы. Да здравствуют сто лет одиночества.
— Почему? — он гладил её по щекам, по волосам.
— Потому что я люблю тебя.
— И я люблю тебя больше жизни — он берёт её на руки.
Она пытается мне что-то сказать, касается пальцем до губ, но я осекаю её, говорю, чтоб не тратила сил… «Я успею её спасти», — думает Молох, направляясь в Девяткино. Но я уже знаю, что любовь навсегда умерла…
— Кого спасти? Сладенький, ты как?
Меня как будто подняли среди ночи воем сирены, оповещающей запуск ядерных ракет. Я огляделся: небольшая продолговатая комната с деревянными стенами. Напротив располагался прилавок с ритуальной продукцией. Походило на магазинчик у кладбища. Свет зажжённой свечи пленил. По каркасу крыши барабанил дождь.
— Не важно — отмахнулся я, глядя на Чулок. Видимо, часть сна в какой раз плавно перешла в реальность. — Но как я спасся?
— Стая птиц тащила тебя в воздух — продолжила девушка. — Пулемёт у тебя выклевали чуть ли не с рукой, как намордник со скальпом, но ты умудрился разделаться с вороньём одним только фонариком.
— Пока ты им нещадно лупил — встрял коммунист. — Мы в последний момент тебя подстраховали, дабы ты вбежал в магазин. Вот, держи.
Владлен передал мне обратно УЗИ и «хипповский» фонарь. Что стало с противогазом — страшно представить. Бойцы в знак солидарности тоже их сняли. Пропадать — так вместе, ведь без меня цель миссии не имеет значения. Я ощупал лицо: пара царапин точно есть. Меня удивляло, как стрессовая ситуация способна влиять на мозг: одновременно отключать его, абстрагироваться от внешнего воздействия и лепить из себя прирождённого убийцу. Диггером, коим некоторые меня считали живой легендой.
Мы решили немного отдохнуть, авось дождь чуть поутихнет. Поскольку по Бухарестской нам не было пути, девушка предложила другой вариант. Оконечность Нововолковского кладбища, где мы, судя по всему сейчас и находились, выходит на улицу Салова. Та, в свою очередь, с одной стороны пересекается с нужной нам Бухарестской, а с другой с Белградской. Вторая улица идёт параллельно первой. Оставалось надеяться, что там нет радиации, учитывая, что запасного намордника для меня не осталось.
— Я вот, что подумал — разрядил обстановку Владлен Степанович. — Может, Путевой Обходчик и есть Кондуктор или, на худой конец, Блокадник? Посему у нас нет шансов завалить сукиного сына.
— Да не — оживилась Чулок. — Блокадник по другому выглядит. Он больше что ль… намного больше. До начала войны, благодаря Вегану, один из Блокадников попал на Ваську. Скажу вам, большой крови и труда стоило его тогда грохнуть. Те, кто выжил, рассказывал потом обо всём случившемся. Молва и до нас, Отчуждённых, дошла.
— Почему же тогда не Кондуктор? — поддержал я разговор.
— Он требует билета, на то он и Кондуктор. Ферштейн? — литовка не сводила с меня глаз. — Мы ходим по его территории без билета, поэтому он здесь как Царь Бог — с зайцем может сделать что угодно. А Обходчик: кто он такой? Схватил кирку и пошёл мочить налево направо. Нам повезёт, если мы не встретим настоящего Блокадника или Кондуктора, хотя, похоже, вся зараза Питера сосредоточилась вокруг Купчино.
— То был ледоруб — поправил коммунист, заразительно глядя на свечу. — Этот мудозвон убил Кензо ледорубом.
Никто возражать не стал, да и какие тут могут быть возражения? Мы, как расово верные сектанты, сидели полукругом у свечи, питаясь звуками природы. Я открыл сгущёнку, поделился со всеми. Божественный вкус, наполненный всей прелестью жизнью. Мысленно я вновь пытался вернуться к Рите, но перед глазами мельтешило её мёртвое тело у меня на руках. Пальцы сами сжались в кулаки. Я закрыл глаза и не прогадал.