Она не задумалась о том, как перевалит через ворота, потому что собиралась бежать к морю. Вплавь она доберется до ближайшего городка.
Из окна сквозняком подул весенний ветер, когда Саша распахнула створку и, сев на подоконник, оттолкнулась и полетела вниз.
Сердце с яростью качало по венам кровь, наполненную адреналином и эйфорией побега. Беглянка неслась по высоким зарослям разнотравья, и мокрые волосы хлестали ей по спине.
За широкой полосой леса начиналась каменная гряда, сложенная из каменных и кирпичных обломков прежнего замка Бранденбург. Лишившись тени деревьев, Саша принялась оглядываться и, крадучись ступила на каменные завалы. Ей казалось, что скрежет каменной крошки и бетона под ногами звучал как гром среди ясного неба.
Медленно, но верно она пробиралась вперед, и в ночи вновь проступили очертания деревьев и силуэт строения. Только приблизившись к нему, она поняла, что это псарня. Сразу несколько собак принялось облаивать ночного гостя, но они были надежно заперты внутри дома.
Пригнувшись от страха, Саша обошла дом и немного сменила направление. Слева невдалеке высились обломки небольшого прихода или часовни. Это было понятно по наличию погоста. Покосившиеся надгробия во мраке выглядели мистически жутко, и она поспешила прочь, спотыкаясь и прижимая к себе салфетку с едой и свернутое мокрое платье.
Неожиданно в лицо ей подул стойкий соленым запахом и прохладой настоящий морской бриз. А уже через минуту девушка услышала ту морскую тишину залива, которую не перепутать ни с чем. Шумный лес и мягкая трава заканчивались и начиналось обрывистое песчано-каменное побережье.
Но к Сашиному глубокому разочарованию, она вышла на крутой обрыв. Утес, словно срезанный гигантским ножом, высился над морем, а под ним неглубокие волны бились об камни.
Прыжок был равен самоубийству.
Опустившись на колени у края, она сгребла песок в руки и пропустила струю песчаной пыли меж пальцев на ветру.
— Эй! Стой! — Раздался за спиной мужской возглас, и Саша испуганно припала к земле.
От дома в лесу к ней неуклюже двигалась человеческая фигура. В очертаниях в темноте она различила в руке ружье. Но когда тот подошел ближе, это оказалась всего лишь палка.
Саша в страхе оглянулась на обрыв. Прыжок с такой высоты стал бы смертельным для человека. А смерть перестала быть выходом с тех пор, как она осознала ужас небытия и того, что смерть это еще и не конец.
Перед глазами ее стояла родная мать, вернувшаяся домой после катастрофы во время войны, и ее голод, затмивший материнский инстинкт.
Затаившись, Саша молчала в надежде, что ее просто не заметят, но она была видна как изваяние на фоне лунного света для того, кто прожил на этом утесе годы.
— Ты что здесь? — Спросил, запыхавшись, мужчина. Судя по голосу и сморщенному пятну на шее, он когда-то много и с наслаждением курил, а теперь лишь пища из особняка не давала раку гортани убить его окончательно. — Не стоит туда смотреть. Там выхода нет.
— Я просто заблудилась. — Соврала Саша, вставая с земли.
— Пойдем-ка в дом. Опасно здесь быть, когда у хозяина гости. — Он развернулся и, махнув Саше тростью, предложил следовать в дом, где Саша слышала лай собак.
— Вы живете здесь? — Робко спросила девушка, входя в небольшую комнату, которая располагалась под односкатной крышей с псарней. В клетках настороженно поглядывали на нее собаки. У одной суки огромное светлое пузо говорило о скором появлении щенков.
— Да и это намного лучше, чем моя двадцатиметровая однушка на окраине Советска. К тому же я здесь никогда не бываю один. — Он грустно улыбнулся и, включив на крыльце приятный оранжевый фонарик, заливающий все вокруг ненавязчивым теплым светом, прикрыл дверь. — Я как раз собирался сварить кофе. Ты его пьешь?
— Давно не пила, откуда у вас…
— Я кормлю и дрессирую собак, и это имеет свои привилегии. Иногда сюда приходит кто-то из ночного братства, побыть с животными, и они любят выпить кофе или даже чего покрепче.
Он достал из шкафчика над раковиной медную турку и маленький графин.
— Ликёр. Довольно скромный. Но ты замерзла, и если я правильно понял, судя по ржавому налету на одежде, ты с нижних этажей, а значит болеть тебе никак нельзя.
Пока хозяин дома черпал воду из большой металлической канистры и насыпал кофе, Александра устроилась на одном из трех табуретов возле печки. За окном в оранжевом свете фонаря была видна гнетущая громадина особняка за тёмными деревьями. Достав салфетку, девушка развернула свой холодный ужин, который успел изрядно помяться.
— Угощайтесь, пожалуйста.
— С праздника значит сбежала. — Взглянув на стол, спросил собеседник. От печи в комнате парил приятный аромат дров, и над туркой уже поднимался терпкий кофейный дымок. Односпальная кровать была накрыта стеганым покрывалом, и над ней висела картина с зеленым парком и детской площадкой. Это место веяло теплом и уютом, а хозяин был без хитрости добр. И если бы можно было, Саша хотела бы, чтобы время остановилось сейчас, и ей не пришлось решать, идти назад или искать другую дорогу.
— Иногда с фермы или с лесопилки добегают до меня, кое-кто и прыгает, но, сама понимаешь, тело снизу я достать не могу. Пока чайки не съедят, к утесу не подойти, смрад стоит. Не нужное это. Всегда по-другому можно.
— Я не хотела прыгать.
— Хорошо. — На стол он поставил две керамические чашки, от которых исходило горячее дыхание кофе. Плеснув в обе из графина немного ликера, хозяин псарни пригубил и с наслаждением отпил половину за раз. — Из резервации только один выход. По дороге. Два ряда стен: внутренний это старый крепостной вал, на который нарастили метровой толщины блиндаж. И внешний, к которому нас привозили. Он тоже неприступен как для людей, так и для вампиров. Это место построено для защиты от любого вида, дневного или ночного без разницы. Если человечество бы победило в войне, то Кардинал и его охрана все равно бы выжили.
— Откуда вы все это знаете? — Спросила Александра, согревая руки об чашку. Напиток был горьким и обжигал горло, но в груди расходилось припекающее тепло, пробирающее до ссаднящей промежности. Саша быстро согрелась и даже почти забыла о том, сколько времени прошло, и что ее уже, наверняка ищут.
— Дневные братья любят поболтать, когда заходят сюда. Особенно, когда выпьют. Ты пей, пей. Бутерброды у Милы всегда хорошие.
— Как вас зовут? — Спохватилась Саша, что не узнала имени одинокого старика.
— Татарином все зовут. Не запоминают Бикбулат.
— Разве это татарское имя?
— Нет, но имя оно для других, так пусть зовут. Все равно ведь будут звать за спиной. Когда один именем и не пользуешься, забываешь.
Беременная сука, фыркнув, забилась в угол, а дверь неожиданно отворилась. На пороге стояли двое в кожаных куртках. В оранжевом свете фонаря на бесстрастных лицах играли зловещие тени.
— Здорово, татарин. — Махнул хозяину один из них. И Саша узнала того Игоря, что помогал Гектору ловить беглеца с лесозаготовки, а затем убивать голодных отчаявшихся дровосеков. В отчаянии она посмотрела на Бикбулата.
— Когда вы…
— Когда мы вошли. Фонарь. — Он с сожалением посмотрел на нее, завернул остатки еды в салфетку и вложил ей в руки. — Вы уж там помягче, она сама вернулась, не тащил.
Саша встала и сутуло прошла на выход. За спиной двое попрощались с татарином и, сопровождая беглянку, пошли к особняку.
— Куда мне идти? — спросила Саша, глянув за спину, когда они дошли до каменной гряды.
— Прямо иди. — Отозвались позади нее.
За скрежетом крошки под ногами, она еле расслышала шепот и отголоски мужского разговора.
— А это точно она?
— Да, сердце чуть по-другому и быстрее, слышишь.
Оглядываясь на конвоиров, Саша преодолела каменистый участок дороги и вступила в лес. За спиной раздался хруст ломающейся ветки: один из инфирматов отломал короткий и толстый сучок с дерева и ногтем снял с него кору.
В поджилках у Саши начало тянуть, когда она услышала: