— Он уже больше пятнадцати лет не спускался вниз… — Послышался мучительно знакомый голос. — Что ему там нужно?
— Не знаю, он просто сказал, нужны двое, а ты первый, кого я встретил. Может, кто-то сдох, и надо перетащить? — Вторил ему голос Анхеля, когда дверь отворилась, и Саша почувствовала порыв ветра на губах.
— Мой гкх… — Кряхтящие и булькающие звуки потонули в хлопке закрывшейся двери. Кто-то стучал по полу, взметая в воздух облака глиняной крошки, но Саша парализованная страхом, услышанного голоса, стояла зажмурив глаза. Касание чужой руки напугало ее до инфаркта, снова хлопнула дверь, длинная юбка и полы ее плаща путались под ногами, мешая идти ватным ногам.
Когда она вновь услышала голос Анхеля, они уже поднимались на лестнице.
— Можешь открыть глаза. — Сказал он спокойно. — Осторожно, ступенька.
Он помог ей снять плащ, и забрал его, пристроив на плече как шотландский плед. Молча, проводив ее на кухню, где уже аппетитно шкворчал на сковородке завтрак из яиц, помидоров и жареного лучка, вызывая обильное слюноотделение, парень приложил палец к губам и, поцеловав ее в макушку общепринятым “тьмок”, направился к двери.
Саша большими испуганными глазами уставилась на него, но он лишь покачал головой, дав понять, что здесь говорить не стоит. Запоздало вспомнив о любезности, он поприветствовал женщин на кухне, сказал, что вернется за ней позже, и, оставив ее в компании поварих, сбежал до самого вечера.
От Милы Саша узнала, что выезд из резервации закрыт. Они уже два дня не получали свежих продуктов и скоро вынуждены будут сократить рацион. Прислуга пребывала в ужасе от новостей о возможном визите армии голодных вампиров во главе с владыкой другого континента. Обеспокоенная Мила недовольно осмотрела новый наряд Александры. Сама она приказала всем девушкам носить одежду, закрывающую шею под самый подбородок. Впрочем, не все вняли словам пожилой поварихи, и некоторые девушки, включая своенравную Иру, заранее готовились к встрече ночного владыки во всей красе. Густые румяна они наносили даже на грудь, подчеркивая уже и так преступные на грани физиологии декольте, чем только распаляли мужское внимание.
До людского населения резервации долетали и слухи о пропаже мужчин-инфирматов, но подтвердить или опровергнуть их было невозможно: источником информации всегда были отвергнутые барышни. Пару раз забывчивых кавалеров обнаруживали за покером или в постели с другой, и таким историям просто перестали придавать значения.
Слушая вполуха последние сплетни, Саша, напялив фартук, пекла хлеб и резала овощи, варила суп и строгала домашнюю колбасу. За механическим трудом и подслушиванием болтовни девиц она могла забыть о пережитом страхе и не думать о судьбе своих мучителей. Мысли ее крутились вокруг Анхеля.
Он не был джентльменом, в том смысле, в каком о них написаны романы и сотканы мечты. Нетерпеливый, хамоватый, этот мальчишка легко поддавался негативным эмоциям от зависти до обжорства. Вульгарно и подчас аморально вел себя с ней, но именно так он и проник в ее сердце. Глухой к слову “нет”, он будто не видел стен и закрытых дверей. И теперь, ей казалось, что никто и никогда не делал для нее столько, сколько этот незнакомец, который выбрал ее из полусотни других.
Он. Выбрал. Её. И до последнего надеялся, что она ответит тем же. А она вцепилась в эту свободу. И что ее там ждет? Что она будет делать?
Саша не сомневалась в том, что уже вечером покинет это место, и жалела о том, что не удастся больше увидеть Лёню. Она к нему привязалась. Саша дала себе слово, сделать все возможное, чтобы отыскать его мать и сообщить ей о том, что он все еще ее ждет. Она надеялась, что люди в катакомбах закончат свой последний тоннель благодаря деревянным укреплениям, и смогут достичь безопасного места выхода, чтобы спастись. Ей и в голову не приходило, что из железного дерева уже были сколочены две крепкие лестницы, способные достать до каменного выступа.
Последний тоннель из подвалов никогда не вел на свободу, он вел в дом. Обходной дорогой, к служебному входу. Особняк был единственным местом, куда стремились попасть и сам Фефел и все его подчиненные по разным причинам.
И пока они в темных норах мастерили лестницы, чтобы попасть в дом, а Саша отмывала изящные хрустальные бокалы для крови, Анхель отправился на конюшню.
Он уже подкрепился и закончил начатые утром дела, побывал в оружейной, дождался, когда солнце начнет садится и даже свистнул из дорожного пиджака у Оскара несколько сотен. Это было не воровство, а девчонке пригодится, чтобы добраться до дома.
На конюшне было пусто. Лошадей разобрали для работы на ферме: началась посевная. Двух лучших холеных коней всегда держали для конвоирования лесорубов. Людей надлежало отправить назад в подвалы до темноты. Анхель уже знал, что Гектор и Игорь проведут людей через решетку у флигеля, а затем Игорь вернется, чтобы распрячь лошадей. Он наблюдал за этим уже дважды, прикидывая запасные пути отступления сразу после приезда.
Все заняло считанные минуты. Тщательно вымыв руки и лицо, он быстро прибрал конюшню.
Еще до полного захода солнца он пришпорил высокого быстроногого коня у служебного входа и, откинув багровый плащ, спешился. Заходящее солнце бликовало на железном воротнике, который закрывал его шею.
Она ждала его. Анхель поразился тому, как закат преображает золотом её хрупкую женскую красоту в шедевр подобный тем, что он видел в берлинской картинной галерее. Волосы развевались на порывистом ветру будто пламя огня. Теплая и румяная девичья кожа начинала светиться изнутри, а на ягодно-розовых губах проступала робкая улыбка. А, может быть, она действительно была рада, что он пришел.
— Где ты взял лошадь? — Её глаза, драгоценные камни, раскрылись от искреннего удивления и восторга, а руками Саша обхватила зябнущие голые плечи.
— Накинь. Это Игоря, он тебе подарил. — Анхель набросил на нее кожаную куртку, и подхватив девочку подмышками приподнял, чтобы усадить на коня поперек седла. Животное беспокойно ходило, чувствуя шкурой незнакомых седоков.
Забравшись в седло, он усадил Сашу к себе на колени, широко распахнул плащ и накрыл ее полами с головой как в колыбели.
— Забирайся внутрь и подними ноги, можешь обхватить меня за пояс руками. Так удобно? Держись крепко и прижми голову, чтобы тебя не было видно.
— Что будет, если нас остановят? — От волнения голос ее сорвался, и она снизу вверх посмотрела на его уверенный подбородок, покрытый колючей щетинкой.
— Не остановят. Мы будем лететь как пуля из револьвера. Только обхвати меня крепко-крепко. Как в последний раз.
Анхель намотал поводья на кулак и направил коня к дороге. Выбравшись из низины на ровную дорогу, юноша попробовал пустить коня рысью. Мальчишкой он несколько раз сидел в седле на предприятии, где разводили арабских скакунов, пока отец оказывал медицинскую помощь неловким наездникам. Но то были давно забытые навыки, которые сейчас предстояло вспомнить. Металлический ошейник не давал правильно распределить нагрузку на спину, и ему приходилось горбиться, чтобы укрывать девушку под балахоном. С каждым шагом она слегка подпрыгивала, касаясь его бедер и паха, хоть и сидела на мягкой попоне, перекинутой поперек лошадиного крупа.
Дорога шла вдоль плантаций и пшеничного поля, и навстречу им двигались закончившие работу в полях редкие фермеры. Их путь лежал в дом, минуя водонапорную башню и прачечную. В основном, это были мужчины или пожилые, но крепкие женщины. Они испуганно пропускали всадника, неотрывно глядя ему вслед на развевающийся бархатный плащ, силясь рассмотреть что-то там, куда он держал свой путь.
Саша цепко держалась за пояс его брюк, положив голову на широкую мужскую грудь. Казалось, они слились в единое целое, двигаясь в унисон, подлетая вверх над седлом в такт топоту копыт. Она ничего не видела кроме изнанки плаща, но вдыхала запах его кожи и ощущала себя словно за пазухой у большого медведя из старых сказок. Несколько раз Анхелю приходилось глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы сосредоточиться и не думать об этих толчках. Горячее дыхание с ее губ спускалось ему по груди на живот, он пахом чувствовал тепло в месте соединения ее ног, и начинал сходить с ума, еле сдерживая возбуждение.