От этого и они тоже начинали плавиться и растекаться, теряя всякую форму. А я начинал чувствовать тоже, что чувствуют и они. Так, мало-помалу, всё копошение в чане сошло на нет. Больше никто не мяукал в темноте. Никто не пытался забраться по отвесным стальным стенкам...
Так я умер. И так родились мы.
Сотни кошачьих умов сплелись воедино, в одно сознание, мешая свои воспоминания и опыт. Наши чувства и тела стали одним целым. Наши голоса теперь звучали в унисон, ибо не было в них больше никакой индивидуальности, никакой самодостаточности. Теперь мы были одних идей, одних высказываний, одних стремлений, одних терзаний и одних, и тех же слов, которые мы произносили в едином порыве.
Когда крышку чана сняли, мы смогли увидеть то, что с нами стало сразу несчётным количеством глаз, часть из которых находилась внутри нашего тела. Которое, к слову, превратилось в огромную биомассу, местами покрытую шерстью, а местами просто голой кожей или пузырящейся и перетекающей плотью. В одном месте мясной громады, как огромная жёлтая мозоль, выступал плодный пузырь, за прозрачной оболочкой которого плавали ещё несформированные и нерождённые котята: некоторые из нас были беременны до объединения.
Кроме прочего, наша масса обладала множеством пастей и когтей, которые свободно плавали по внешней поверхности. Челюсти постоянно клацали и мяукали в ожидании еды. Из того, что когда-то было нашим скелетом, мы могли формировать длинные и прочные конечности, что порой сами собой неожиданно и без особой цели вырывались вверх из текучего тела и также бессмысленно возвращались обратно. Наверное, рефлекторно.
Вскоре перед нашим взором вновь предстала верховная жрица. От её обнажённого тела пахло опасностью и властью, так что, не смотря на то, что мы могли бы с лёгкостью поглотить её, мы, сами собой, беспрекословно сжались пред её сравнительно небольшим человечьим телом. Все взгляды были направленны на неё.
Жрица вскинула руки к небу и приказала:
– О, порождение, данное нам мудростью великой Баст и яростью ужасающей Сехмет, внимай моему приказу! Ты создано, чтобы крушить врагов нашей нации и нашей веры! Ты явишь нашим врагам гнев богов, чтобы они больше и не смели мыслить против нас зла! Ты будешь нашим мечом и утолишь свой ненасытный голод кровью наших врагов! Готовься, ведь прямо сейчас тебя ждёт первый бой! Давай, яви нам свою силу, снеси потолок этого хлипкого здания!
Повинуясь приказу, мы ударили своими конечностями вверх, легко разнеся в пыль потолок глинобитной построечки. В открывшемся небе, прямо над нами, висел огромный конвертоплан. Он опустил тросы для грузов к земле. Служанки культа оперативно прицепили эти тросы к нашему чану. Винтокрылая машина с трудом подняла нас в воздух, вместе с нашим стальным вместилищем.
Затем она понесла нас куда-то, мчась по небу на всех порах. Мы летели долго, под нами пронёсся Нил, многие города в его долине, бесконечные моря песков и громады песчаных скал. И везде, где бы нас не проносило, люди с ужасом смотрели в небо, видя наше новое естество, выглядывающее из чана.
Вскоре мы прибыли туда, где могли утолить свой голос. В землю хаанеев. Нас сбросили на один из их мятежных городов, прямо в центр, на рыночную площадь. Мы выбрались из своей стальной темницы, будто бы плывя по раскалённому песку. Человеческие существа в ужасе разбегались при виде нас. А вот наши сотни пастей истекали кровавой слюной при виде их...
Включился какой-то древний, первобытный инстинкт, будто бы доставшийся нам от древних кошек. Мы со всей яростью и ловкостью бросились поедать всех, кого только могли достать. Одних хватали конечностями, острыми как копья, и поглощали кожей, на других просто накатывались всё более и более разрастающейся массой. Да, с каждым съеденным, мы становились всё больше и больше, отчего рос и голод, и безумие.
Поначалу, никто не думал нам сопротивляться: одни замирали в страхе, другие бежали со всех ног. Мы проносились смертоносным вихрем, вычищая улицы от их обитателей. Однако вскоре появились солдаты. Они стреляли в нас из крошечных ружей, но пули просто поглощались нашей массой. Вскоре прикатили танки, но и они вскрывались, как банки тушёнки. А их снаряды были ничуть не более опасны, чем резиновые мячи.
К тому моменту мы были уже больше, чем дворец в центре города, который мы сломали и проглотили, как коробку конфет. Ни власть, ни богатство, ни быстрые ноги, ничего из того, чем обычно гордились люди, не могло нас остановить, ибо подобны мы были природной силе, навроде песчаной бури, не делающей разницы между одними и другими.