– Это так. Я всё ещё мёртв, Феликс.
– Но... как Йозеф, как это возможно?
– Я очень часто задаю себе такой вопрос, друг. Слишком часто. – рация противно зашипела, прервав его на секунду – С другой стороны, стоит ли этому удивляться в мире, где ты стал таким...
– У меня не было другого выбора. Мартин принудил меня стать частью Общества.
– Выбор есть всегда, Феликс. И у тебя точно был выбор не становиться как они... А ещё был выбор им вовсе не помогать. Но ты его не увидел. Или тебе просто не хотелось поступать именно так.
– Я... Боже, Йозеф, я только об этом и думал. О том, что я буду не как они. О том, что я хочу уйти.
– Так почему ты не ушёл?
– Я... Не знаю... Поначалу я помогал тебе, помятуя о нашей дружбе. Потом, когда ты умер, быть в Обществе вошло в привычку... Я...
– Зачем ты мне врёшь, друг? Тебе просто всё это нравилось, только и всего. Нравилась Памперо, нравилось играться с Санта-Анной, нравилась власть, нравилось хорошо есть и много путешествовать, нравилось сражаться... Здесь нет никакой высшей цели. Разве я не прав?
– Прав... Но я стал сильнее. Я стал самостоятельнее. Я вырос над собой прошлым.
– И потерял очарование доброты.
– Золото тяжёлый металл. Поэтому корона куда тяжелее тернового венка.
– Чьи это слова? Мартина? Я просто хочу тебе напомнить, что под весом короны может сломаться шея. А ты сам можешь превратиться в своего "учителя". Это же ужасно, разве нет? Старый Феликс посчитал бы тебя злодеем и предателем.
– Старого Феликса больше нет.
– И его чести тоже?
– Что ты, чёрт возьми, предлагаешь? Что я должен сейчас сделать, почему когда всё уже движется к окончанию ты решил напомнить о себе?
– Потому что всё ещё не закончилось. Пока ты бегаешь по пустыне, мир горит. В Америке гражданская война после убийства Мартина Лютера Кинга, во Франции снова баррикады на улицах, прямо сейчас советско-германские силы перешли государственную границу с Западной Германией. Ты же понимаешь к чему всё это ведёт и почему Общество ничего с этим не делает, предпочитая грызть друг другу глотки?
– Хочешь сказать, что мы не бегаем за Мауи, поскольку...
– Они хотят ядерной войны. Сам понимаешь, в такой ситуации, до полуночи осталась лишь пара секунд. А вы все увлечены чем угодно, кроме остановки апокалипсиса.
– Но Памперо...
– "Памперо..."? Что "Памперо..."?
– Ничего – я грузно выдохнул, – Ничего "Памперо..." Я просто не понимаю, почему ты раньше мне об этом не сказал.
– Потому что только сейчас, друг, ты готов к тому, чтобы поступить как должно. Ты же научился верховой езде?
Я посмотрел в сторону стоявшего неподалёку верблюда...
– Вполне.
– Вот и отправляйся к ближайшему городу, выйди на связь с Мауи и скажи, что больше не хочешь поддерживать Общество. Затем встреться с ним и скажи всего одну вещь...
Печать седьмая – Зефир – О биомассе
Пробегая по коридорам храма, я перепрыгивал трупы оставленные Таянной и Хамсин на всём пути их следования. Девушки разгулялись, а неживой силы у Венега было много, так что тел было очень много. Где-то они лежали так плотно, что можно было идти только по ним. Несмотря на это, за один из трупов я зацепился взглядом.
Такой скелет я узнаю и через тысячу лет... Антропоморфный тилацин. Австер. Как ни странно, судя по всему, его у Венега оживить так и не получилось. А я ещё не видел ни разу, когда трубкозуб кого-то не оживлял. Он легко восстанавливал тела умерших и из одной кости, запуская процессы регенерации, подобные тем, что может использовать Санта-Анна. Только, конечно, сознание их в тело не возвращал. А тут целый скелет, который оказался не использован.
Мартин хороший боец, да и вряд ли бы Венег отказал себе в удовольствии заставить меня убить лучшего друга. Здесь явно было что-то нечисто. Но узнать что именно можно было только у самого туркозуба. Кто кроме него и самого тилацина может это знать?
Это заставило меня ещё быстрее побежать к залу, откуда доносились звуки битвы. И не зря, когда я был на месте, то увидел, что Хамсин удерживает в силках огромная кошачья биомасса. Гиенна в своём скафандре не могла быть поглощена, а потому упорно и бессмысленно дралась с аморфной горой плоти. Таянне повезло меньше.
Её масса плоти схватила так, что вырваться она уже не могла. Более того, биомасса медленно пыталась поглотить неуязвимую Пуму, а та от этого еле могла шевелиться, опутанная мясными щупальцами.