Чтобы ее пить одному ты находишь разные предлоги и ходишь по друзьям. Спартак расстегнул ворот рубашки и открыл окно. Запах сирени привел его в чувство. Он быстро скинул с себя одежду. Надо обмыться. Холодная вода приведет тебя в чувство. В ванной стояла душевая кабинка, туалет и раковина с большим зеркалом над ней. Спартак разделся и включил холодную воду. Теперь немного легче. Холодные струи воды медленно приводили его в чувство. Неожиданное ощущение тревоги постепенно ушло. Вот и хорошо. Ты теперь снова в форме. Он вытерся полотенцем и вышел в комнату. Зазвонил телефон.
- Да слушаю,- ответил Спартак.
- Спартак Иванович, это Евгений я внизу жду вас в холле.
- Хорошо, - немного сухо ответил он, почесывав затылок.
Совершенно не было желания ехать на "междусобойчик ". Ты опять нажрешься, а завтра будешь похож на разбитое корыто. Спартак отогнал мысли и одевшись, вышел из номера. На улице стояла поистине настоящая весна. В Москве было значительно холоднее. Спустившись к стойке регистрации, он протянул ключ с деревянной бочкой с выжженным на ней номером. Бочка была тяжелая и больно била по пальцам пока он спускался по лестнице. Там сидела все та же «золотая» кукла. Мадам захлопала ресницами.
- Вас ждать, Спартак Иванович?
- Возможно, - небрежно бросил мужчина, толкая ручку металлопластиковой двери.
Плитка под ногами местами поросла травой. Прямо перед входом в гостиницу стояли две лавочки, на которых горделиво восседала городская молодежь. Ребята с любопытством смотрели на кожаный пиджак Спартака и изучали его походку.
- Видно москвич,- сказал один, длинный.
- Неа, - скорее всего с севера, вон их почти этаж собрался. Продают свои настои на кедровых шишках.
Спартак мысленно улыбался. Уральский говорок сразу резал ухо своими длинными гласными. Волга стояла у небольшого кафе. Здесь толпилось много народу. Счастливые люди. Могут спокойно отдыхать после работы. Некоторые по-видимому знали машину прокурора, как знают в провинциальных городках машины всех местных шишек. Люди хихикали, глядя на Спартака. Кто-то уже начал отпускать шуточки в отношении самого прокурора.
- Добрый вечер, - сказал Евгений, бросая сигарету на асфальт. - Николай Алексеевич ждет у себя.
В машине играло радио Шансон. От звуков которого Спартака передернуло. Певец с хриплым надрывающимся голосом пел о несчастной любви зэка к жене начальника тюрьмы.
- Выключи, - сказал Спартак водителю.
Тот недовольно нажал кнопку и зеленый свет магнитолы потух. Они обогнули главную площадь и поехали по неосвещенной улице к зданию прокуратуры.
Волга остановилась перед трехэтажным зданием, утопающим в цветущих акациях. Уже совсем стемнело. На втором этаже в кабинете горел свет. Дверь отворилась. Худенький полицейский вскочил со стула. И приложил руку к фуражке. Спартак кивнул и направился по коридору на второй этаж вслед за Евгением. В здании все было просто и даже слишком. Две деревянные скамьи в коридоре, по-старинке, обитые дерматином. Не хватает только номеров квартир. Ну да ладно. Тебе вести себя с прокурором на дистанции. Ты из Москвы - большая шишка. Спартак вошел в приемную. Худенькая старушка с морщинистым лицом положила телефонную трубку:
- Проходите, Николай Алексеевич вас ждет.
Евгений открыл дверь, а сам остался в приемной. Кабинет прокурора был обшит белыми пластиковыми панелями. Подвесной потолок в двух местах почему-то прогнулся. Справа стоял длинный стол и дюжина стульев. В дальнем конце кабинета темнел стол, за которым сидел прокурор. Над головой в рамках висело два портрета: президента и премьера. В углу возле стола в треножнике стоял не совсем чистый флаг России.
- Прошу, Спартак Иванович. - прокурор встал из-за стола и, сделав несколько шагов навстречу, протянул руку.
Спартак ответил на рукопожатие.
- Здравствуйте, Николай Алексеевич, - садясь на мягкий стул, поздоровался он.
Прокурору было на вид лет пятьдесят-пятьдесят пять. Из-под нависших бровей на Спартака смотрели черные как угольки глаза. Темные с проседью волосы зачесаны назад. На столе лежало несколько книг. Там же лежала библия в дорогом переплете и две маленьких иконы. Старик верующий. Хотя может быть часто грехи замаливает. Как же хочется выпить.