— Ты упорно говоришь о «нас», Магнус. А ведь я пока ни на что не согласился. Меня абсолютно не привлекают поиски легендарного молота в диких индейских владениях, удаленных на тысячу миль от любых цивилизованных мест, меня не греет надежда на возрождение свободы в застойном и замороженном европейском болоте, в котором я сроду не бывал! — Мой голос зазвенел, так я был потрясен абсурдностью подобной идеи.
— Ты несомненно поможешь нам, — заявил он с улыбкой, и в тоне его чувствовалась непоколебимая уверенность. — Этот молот станет величайшим сокровищем для нашей планеты, и если кому-то удастся разгадать истоки его электрической, порождающей молнии силы, то это будешь именно ты, Итан Гейдж, ученик Франклина, великого электрика нашей эпохи.
— Ни за что. Нет, нет, нет и нет.
— Благодаря ему ты разбогатеешь. Больше того, прославишься на весь мир. И станешь настоящим героем в своей родной стране.
— Почему же мои соотечественники сочтут меня героем?
— Потому что в первую очередь этот молот нужен именно вашим лидерам, Итан Гейдж. И все надежды возлагаются именно на тебя.
— Что могут руководители Соединенных Штатов знать о молоте Тора? Чепуха какая-то.
— Не чепуха. А ожидаемое открытие.
— Что?
— Итан, неужели ты не понимаешь, что ваше государство основали именно потомки рыцарей-тамплиеров, стремившиеся организовать его жизнь по новым законам?
Глава 11
Зимой остров Манхэттен, леса на котором повырубали британцы, испытывая во время революционной войны большую нужду в топливе, выглядел уныло-грязным и беспорядочным, повсюду набирали силу тонкие молодые деревца, а между ними темнели пастбищные угодья молочных ферм, вспаханные огороды и белели застывшие под снегом водоемы. В южной его части, однако, находился второй по величине после Филадельфии город моей родины, торговая Гоморра с плохими манерами, но более значительными амбициями, чем его конкурент. За последнее десятилетие число торговцев в городе выросло в четыре раза, и его шестидесятитысячное население теснилось на узких улочках, сдавленных зданиями церквей и деловых контор, ибо архитекторов тут больше привлекали цены, чем красота строений. Колеса фургонов разворотили вымощенные булыжником дороги, и их разбитые колеи заполнились грязью и навозом, а более бедные и грязные переулки ограничивались рядами двухэтажных домиков, где в сплоченном сообществе трудились сапожники, колесные мастера, стеклодувы, котельщики и плотники, портные, скорняки и шорники, оружейники, ювелиры, ткачи и часовщики, а также торговцы мясом и рыбой, бакалейщики, пекари, зеленщики, пивовары и владельцы закусочных, таверн и букмекерских контор. Как любой другой город, Нью-Йорк пропитался жуткой смесью ароматов, вобравшей в себя запахи навоза, копоти, сточных вод, древесных опилок, пива, кожевенных мастерских и скотобоен, которые сгрудились вокруг грязного пруда под названием Коллект.
В город съехались все иноземные и начинающие дельцы — не только изначально владевшие им голландцы и англичане, но и выходцы из Новой Англии, прибывшие сюда на гребне коммерческой волны, французские эмигранты, бежавшие из охваченной революционной смутой родины, крепкие и трудолюбивые немцы и шведы, предприимчивые евреи, испанские гранды, свободные и порабощенные темнокожие африканцы, изредка попадались даже индейские вожди, китайцы или гавайские канаки, которые изумленно глазели по сторонам, вызывая в рыночной толпе не менее изумленные взгляды окружающих. После недавних невольничьих бунтов на Гаити сюда прибыло около пяти тысяч беженцев, включая «дам смешанного происхождения с мраморно-бледной кожей, черными как смоль волосами и глазами газелей», как их описал один журнал. Более того, по улицам прогуливались аристократки, полногрудые матроны, стройные барышни, смуглые служанки, напудренные шлюхи, поздно просыпающиеся актрисы и низкорослые, сутулые датчанки, причем все они так соблазнительно и оживленно покачивали бедрами, что я даже возрадовался возвращению на родину.
Сам Магнус выглядел эдаким эксцентричным оригиналом с разросшейся бородой, гривой рыжих волос, черной повязкой на глазу и огромными ручищами с толстыми, как окорока, бицепсами. Я тоже наслаждался известной славой, рожденной слухами о моем сотрудничестве с недавно возвысившимся Бонапартом. Полученное задание призывало меня ехать в нашу новую столицу, Вашингтон, но из-за шквала гостеприимных приглашений я решил не торопиться и немного отдохнуть здесь.
В зимний сезон бешеная торговая суета Нью-Йорка в основном происходила за стенами домов, деловые люди вынашивали честолюбивые замыслы, сидя возле пылающих очагов, а тем временем над Гудзоном свистели ветры, крепко промораживая городской мусор до весны, когда его смогут вывезти на свалку. Плавучие льдины с треском проносились мимо поселения Бруклин, где голые корабельные мачты отбрасывали на заснеженное русло Ист-Ривер крестообразные тени.