— Да еще же тьма кромешная, — огрызнулся я. — Ты зря только перебудишь целый лагерь!
Ответом мне послужил дружный хохот.
— Все, кроме тебя, уже на ногах! Мы, северяне, не привыкли нежиться по утрам! Даже свиноеды встают пораньше тебя!
— По утрам? — Я протер глаза.
Звездная лента Млечного Пути еще дымилась на небосводе, хотя восток окрасился слабой синевой отдаленного рассвета. На разожженных вновь кострах уже закипали остатки вчерашней трапезы. Полностью готовые к отплытию Сесил и Аврора выглядели достаточно нарядными, чтобы прогуляться по Пикадилли.
— Давайте, давайте, наедайтесь, ведь скоро нам опять садиться на весла. Подкрепись и ты хорошенько, американец! Да не рассусоливай, надо еще успеть взглянуть на мое резное рукоделие. Я уже увековечил память о наших гостях на обтесанном дереве!
Мы заглотили остатки ужина, а потом проследовали за нашим лоцманом к путевой вехе. Как мы увидели, нижнюю часть ствола густо покрывала резьба, напоминавшая о некоторых важных особах, заглянувших на этот мыс. В основном там встречались шотландские и английские фамилии типа Маккензи, Дункан, Кокс и Селкирк. Вояжер зажег свечку и поднес ее к стволу, чтобы мы смогли прочесть нужные сведения.
— Вот, глядите, как вас тут обессмертили!
«Лорд Сесил и леди Аврора Сомерсет, — гласила надпись. — За компанию с двумя ослами».
— Ослами!
— Если будете пару дней грести как нормальные парни, то на другом дереве я, может, вырежу и ваши имена. От такой гребли ваши ноющие плечи должны загореться огнем, да таким огнем, что вам захочется поплакать на материнской груди. Но вы не заплачете, а просто будете грести дальше! Вот тогда удалой северянин Пьер окажет вам почет и уважение.
Мы, все простые смертные, остановились на ночевку в форте Святого Джозефа, а наши аристократы Сесил и Аврора расположились на берегу, поскольку частокол вокруг крепости был закончен лишь наполовину. Огромные штабеля ошкуренных стволов, срубленных и приволоченных сюда за прошедшую зиму, высились готовые для установки на места — и для предотвращения внезапного нападения лес отступил больше чем на милю. Несмотря на назойливую мошкару, я быстро уснул, тем более что меня лишили шансов пофлиртовать с отделившейся Авророй. А потом в предрассветном тумане нас опять подняли и мы поплыли дальше, слушая приглушенное пение, доносившееся с маячивших впереди и позади каноэ. Теперь больше не будет ни одного форта до самого Гранд-Портиджа.
Когда мы вошли в тридцатимильный проток, соединяющий озеро Гурон с озером Верхним, то сразу почувствовали, как трудно грести против течения. В Су-Сент-Мэри, изобиловавшей порогами или быстринами, мы в очередной раз принялись разгружать каноэ, перетаскивая товары на своем горбу, я взвалил на спину девяностофунтовый тюк, а Пьер и Магнус закинули на плечи вдвое больше. Но за одну ходку нам все равно было не уложиться. Наш переход с грузом составлял около мили, то есть полчаса мы тащились до более спокойного участка реки, а потом налегке, отдыхая, отправлялись обратно за очередной ношей. На этих порогах обычно рыбачили индейцы с копьями и сплетенными из коры сетями, и от их стоянки, над которой кружили тучи мух, жутко несло дерьмом. Бывалые вояжеры выставили около нашего склада охрану, считая индейцев ворами и зная, что они, в свою очередь, искренне не понимают, почему эгоистичные бледнолицые богачи не желают делиться собственным добром. Перетащив последние тюки с товарами, мы вернулись за каноэ. Конечно, грузовые каноэ относительно легковесны, но пропитанные водой все равно тянут на несколько сотен фунтов. Во время этого вояжа я ощущал себя как человек, несущий гроб на каких-то бесконечных похоронах. Наконец мы обошли опасные пороги.
— В Гранд-Портидже ты увидишь мужчин, способных перетаскивать зараз по три или даже четыре тюка, — отдуваясь, сказал Пьер. — Когда они так нагружаются, то выглядят как дома на ножках.
— А в Париже ты увидел бы мужчин, не способных поднять больше пары игральных костей или гусиных перьев, — простонал я в ответ.
— Ну, то не мужчины, месье. Городские паразиты, не способные ничего сделать самостоятельно, вообще не знают, что такое настоящая жизнь.
От Сесила, однако, никто не ждал помощи в переноске багажа. А надменную и чопорную Аврору переносили на плечах два вояжера, и она взирала на всех свысока, словно царица Савская, очевидно принимая подобные почести как должное. За ней, восторженно смеясь, бежали детишки из рыболовецких стоянок индейцев. Они сопровождали ее до тех пор, пока матери не призывали их обратно, но наша царственная особа не удостаивала их даже снисходительным взглядом.