- Прекрати, - сказал я ей. - Это просто глупая птица.
По ее щекам текли слезы. Анжела захныкала:
- Я расскажу.
Затем она развернулась и побежала. Мчась по лесу, она мне угрожала:
- У тебя будут большие неприятности!
- Если ты наябедничаешь на меня, - выкрикнул я, - я наябедничаю на тебя!
Проверенная тактика, когда речь идет о братьях и сестрах.
Это ее остановило.
Она повернулась и посмотрела на меня.
Я подошел к ней, заложив левую руку за спину.
- Я ничего не делала, - запротестовала она, но в ее голосе не было абсолютной уверенности.
- Делала, - сказал я ей.
- Что?
- Я скажу маме и папе, что ты убила птицу.
- Это ложь.
- Но по тебе будет видно, что это правда. С этими словами я вынул руку из-за спины и ткнул ей в лицо окровавленными останками малиновки.
Она завизжала от отвращения и ужаса и попыталась отпихнуть мою руку, но я был больше и сильнее. Я затолкал птицу ей в рот. Задыхаясь, она вырвалась от меня и снова пустилась бежать.
Я погнался за ней. Ее золотистый конский хвост развевался и подпрыгивал. Я хотел дернуть за него, чтобы остановить ее. Вместо этого я взмахнул молотком, ударил ее по уху и сбил ее с ног.
Еще живая, она зажимала окровавленное ухо и корчилась на земле. Она уже выдернула или выплюнула птицу изо рта, поэтому могла свободно реветь и лепетать: "Отстань от меня!", "Не надо" и так далее.
Я, наверное, должен объяснить, что Анжела была прелестной, как нераспустившийся бутончик, но она была мне как бельмо на глазу в течение многих лет.
Я мог пощадить ее.
Но не стал.
Вместо этого, я повеселился. Я нашел птицу (она была сильно измята), снова засунул ее ей в рот в качестве импровизированного кляпа, а затем начал бить ее молотком. Довольно нежно, но не очень.
Чтобы не утомлять вас ужасными подробностями, позвольте просто сказать, что я вначале почти везде наставил ей синяков. Затем начал крушить кости - сначала мелкие. Пальцы рук и ног, потом коленные чашечки. Голову оставил напоследок.
Я знаю. Я ужасен. Подайте на меня в суд.
Хотя я часто пробовал кровь и мозги кошек, собак и других животных, ничто не сравнится со сладким, терпким вкусом Анжелы. Долгое время я лежал на лесной подстилке рядом с моей любимой сестрой, погружая головку молотка в открытую чашу ее черепа, и жадно лакал, обсасывая ее дочиста. Фондю из Анжелы.
Безусловно, это самый лучший день в моей молодой жизни.
К сожалению, за этим последовало несколько неприятных лет.
Хотя меня держали подальше от молотков и всех видов инструментов, которые могли послужить дубинками, но никак не могли отвлечь мои мысли от того дня в лесу с Анжелой. Я переживал его бесчисленное количество раз, смакуя, даже приукрашивая его... однако ведя себя примерно... пока, наконец, не настал день, когда мне разрешили покинуть заведение.
К моменту освобождения мне было восемнадцать лет, и я полностью излечился от различных психических отклонений.
Безусловно.
Две недели спустя я зашел в строительный магазин "True Value", встал перед витриной с инструментами и с благоговением уставился на молотки.
Молотки-гвоздодеры. Молотки с круглыми бойками. Кувалды различных размеров и веса.
Кирки. Топоры. Топорики.
О, Боже.
В детстве я предпочитал молоток-гвоздодер. Я выбрал один. Взял его с витрины. Почувствовал его тяжесть. Полюбовался блеском стали, ярко-синей краской на раздвоенном конце, текстурой гладкой деревянной рукоятки.
Пытаясь скрыть свой восторг, я понес его к кассе и купил за наличные - 14,95 долларов плюс налог.
Намного более дешевый, чем пистолет.
И намного более приятный.
И никаких разрешений. Никаких форм для заполнения. Никакой проверки биографии. Никакого периода ожидания.
Я вышел из магазина с тяжелым молотком на дне сумки. Когда я шел, сумка раскачивалась и мягко ударялась о мою ногу.
В тот вечер я опробовал свою новую покупку в книгохранилище на втором этаже публичной библиотеки. Так уж совпало, что там находилась девушка, складывающая книги в стопки. Я подкрался к ней сзади и так сильно ударил ее по затылку, что ее швырнуло вперед, и она чуть не опрокинула стеллаж с книгами. Опустив ее на пол, я сел ей на спину и сунул молоток в рот.
Очень вкусно.
Ее вкус наполнил меня воспоминаниями об Анжеле.
Конечно же, мне удалось сбежать из библиотеки незамеченным. Если бы меня поймали на том раннем этапе моей карьеры, то те зверства, которыми я так прославился, возможно, никогда бы не произошли.