Молотов утверждал:
«Шахтинское дело сыграло исключительно положительную роль, когда партия взялась выправлять недостатки, вскрытые Шахтинским делом, и развернула более широкую борьбу за дальнейшие успехи нашего строительства».
В 1928 году Молотов входил в состав комиссии Политбюро, которая определила, как будет проходить процесс по «шахтинскому делу», кто будет на скамье подсудимых и кто какой приговор получит. В ходе процесса, проходившего в мае — июле 1928 года, 53 инженера были ложно обвинены в организации взрывов и других вредительских актов на шахтах Донбасса. Пятерых из подсудимых расстреляли. Вскоре после процесса арестовали около двух тысяч «буржуазных спецов».
Молотов указывал в докладе, что во главе Уралвагон-строя стоял «активнейший вредитель Марьясин, который потом признался во всех этих делах, и в течение длительного периода секретарем партийного комитета на Уралва-гонстрое был вредитель троцкист Шалико Окуджава (отец поэта. — Б. С). Это была сбитая группа. Явно, что они сделали немало вредительских актов против нашего государства. Но как понять в свете всего этого такой факт, что уже в феврале месяце этого года по поручению Наркомтяжпро-ма выезжала комиссия для проверки вредительских дел на Уралвагонстрой, которая... констатирует: “Вредительская
работа на стройке не получила большого развития...” И они указывают, почему они приходят к этому выводу. Но пока они ездили в феврале месяце туда, Марьясин тут дал новые показания, более конкретные, и они не совпадают с этими выводами. Как же тут понять?.. Нельзя ли, товарищи из Наркомтяжпрома, еще раз проверить и Марья-сина, и комиссию, которая ездила на место?»
Молотовский пассаж служил недвусмысленным предупреждением партийным и хозяйственным руководителям о недопустимости ставить под малейшее сомнение правдивость самооговоров, полученных в застенках НКВД.
Комментируя это место в докладе Молотова, Троцкий писал:
«Читая, не веришь глазам! Эти люди утратили не только стыд, но и осторожность... Доследование “фактов вредительства” понадобилось, очевидно, потому, что общественное мнение не верило ни обвинениям, выдвинутым ГПУ, ни исторгнутым им показаниям. Однако комиссия под руководством Павлуновского, бывшего долголетнего работника ГПУ, не обнаружила ни одного факта саботажа».
Павлуновскому жить оставалось совсем немного. Близкий соратник опального Орджоникидзе, заместитель наркома тяжелой промышленности, бывший чекист Иван Петрович Павлуновский был расстреляй 30 октября 1937 года.
10 сентября 1937 года Сталин и Молотов направили секретарям компартий республик, обкомов и крайкомов, а также председателям республиканских совнаркомов, крайисполкомов и облисполкомов шифротелеграмму о вредительстве в зерновом хозяйстве. Она предписывала организовать в каждой области по районам два-три показательных процесса над вредителями в этой сфере, «приговорить виновных к расстрелу, расстрелять их и опубликовать об этом в местной печати».
Уже 2 октября 1937 года Сталин и Молотов направили новую шифровку, предписывавшую провести «по каждой республике, краю, области от 3 до 6 показательных процессов с привлечением крестьянских масс и широким освещением процесса в печати, приговорив осужденных к высшей мере наказания в связи с вредительством и бак-
териологическими диверсиями в животноводстве, приведшими к массовому падежу скота». То, что сокращение поголовья стало следствием коллективизации, власть признать не могла.
Вот что говорил Молотов по поводу женщины, которой он предлагавшиеся десять лет заключения заменил расстрелом:
— Такой случай был... Я имел этот список и поправлял его. Внес поправку.