Адвокат Глухов: А по поводу чего?
Имендаев: А по поводу того, что там выпускались агитационные материалы кандидата в депутаты Молякова.
Адвокат Глухов: Какие конкретно?
Имендаев: Ой, сейчас я даже, номера у меня где-то сидели, но это не «Сладкая сказка о Федоровых».
Адвокат Глухов: Какие?
Имендаев: До этого были материалы. Ну, они касались ситуации в городе, в республике. Название мне сейчас трудно вспомнить.
Моляков: Какие-либо прямые указания вам, Мешалкину, потому что вы там правовые вопросы отслеживали, какие-либо прямые указания на то, чтобы вы создали статью «Сладкая сказка о Федоровых» от меня были? И второе, какие-либо прямые указания на то, чтобы вы немедленно пустили все это дело в оборот и стали распространять, с моей стороны были, лично от меня поступали к вам или нет?
Имендаев: Нет. Я говорю: это был проект Мешалкина и без ведома кандидата.
Адвокат Глухов: Вот такой вопрос. А Моляков во время всех этих событий находился в городе или где?
Имендаев: Вообще, постольку, поскольку мы за город не волновались, за итог, поэтому Моляков постоянно находился в сельских районах, там Козловка, Марпосад, я их плохо знаю, эти районы. И работал там, потому что там очень напряженная ситуация была, там постоянно вплоть до баннеров вывешивал Аксаков, и мы все время бились, чтобы их сняли. А вот когда уже штурм типографии был, вот тогда Молякова срочно вызвали и вместе с депутатами отстаивали оборудование, в основном он тогда был.
Адвокат Глухов: Не припомните, какого числа это было?
Имендаев: Нет, этого я не помню.
Адвокат Глухов: У меня нет вопросов.
Гособвинитель Юркин: Альберт Васильевич! Я правильно вас понял, вы были доверенным лицом Молякова?
Имендаев: Ну, наверное, так.
Гособвинитель Юркин: Официальным были доверенным лицом?
Имендаев: Да, я помощник депутата Молякова был.
Гособвинитель Юркин: Занимались полностью изготовлением?
Имендаев: Агитационным сектором.
Гособвинитель Юркин: А подготовкой статей кто занимался?
Имендаев: Я, Мешалкин, в основном Мешалкин.
Гособвинитель Юркин: И все. В основном Мешалкин.
Имендаев: Да.
Гособвинитель Юркин: А вот в этих агитационных листах кто в основном писал? Кто автор?
Имендаев: Ну, я же говорил. В основном Мешалкин и частично я.
Гособвинитель Юркин: Частично. Что вы писали?
Имендаев: «Сладкую сказку о Федоровых» написал я.
Гособвинитель Юркин: Полностью?
Имендаев: Полностью.
Гособвинитель Юркин: Вы ее показывали?
Имендаев: Кому?
Гособвинитель Юркин: Кандидату?
Имендаев: Нет.
Гособвинитель Юркин: Вообще что ли?
Имендаев: Нет. Мы построили избирательную кампанию так, что отделили кандидата от агитационной деятельности… Ну, это даже было постановление ЦК КПРФ. Потому что мы знали, с кем мы имеем дело. И у нас уже был опыт первого судебного процесса, поэтому мы его от этого дела полностью загерметизировали.
Гособвинитель Юркин: А почему вы тогда не выпустили информационный листок от имени, допустим, Имендаева?
Имендаев: А какая была необходимость в этом? Я же не избирался.
Гособвинитель Юркин: Но вы же говорите, что Моляков не в курсе этого.
Имендаев: Нет. Они все изготавливались не то чтобы анонимно, но безымянно. Вот и все.
Гособвинитель Юркин: А для чего тогда нужно было регистрировать?
Имендаев: Извините! Что значит, для чего? Чтобы законность соблюсти.
Гособвинитель Юркин: Чтобы законность. Т. е. если бы вы выпустили от своего имени, тогда что было бы?
Имендаев: Мне трудно сказать, что было бы. Скорее всего, со мной никто бы не стал эту тему обсуждать.
Гособвинитель Юркин: Т. е. необходимо по закону материал регистрировать?
Имендаев: Регистрировать.
Гособвинитель Юркин: Т. е. от имени кандидата? Да?
Имендаев: Нет, не от имени кандидата, а от имени штаба.
Гособвинитель Юркин: Под логотипом Молякова? Да?
Имендаев: Нет.
Гособвинитель Юркин: А как?
Имендаев: Ну, это уже, знаете, формальности необходимые. Каждая листовка имеет свой дизайн, свои реквизиты, обязательные.
Гособвинитель Юркин: Нет, я поэтому вас спрашиваю, почему из-за вашей статьи вы не могли зарегистрироваться за своей подписью?
Имендаев: Ну, мне сейчас трудно ответить на ваш вопрос, почему так, а почему не так.
Гособвинитель Юркин: Вы вот сейчас сказали, что закон не позволяет.
Имендаев: Ну, этого я не говорил. Здесь ведь агитация идет от той организации, которая выдвинула его кандидатом. Моляков выдвигался от КПРФ.
Гособвинитель Юркин: Поэтому вы листовку и зарегистрировали?
Имендаев: Ну, скажем так, оформили.
Гособвинитель Юркин: Потому что так закон требовал. Правильно?
Имендаев: Для успешного прохождения через ТИК все это делалось таким образом.
Гособвинитель Юркин: От своего имени зарегистрировать вы не могли?
Имендаев: Скорее всего, нет.
Гособвинитель Юркин: Т. е. вы не знакомились с текстом?
Имендаев: Я?
Гособвинитель Юркин: Да.
Имендаев: Да как-то не то что не знакомился, если я его написал, я его знал наизусть. Я, слава богу, текстовик по профессии. А когда сдавал, я просто не помню, как эту женщину зовут.
Гособвинитель Юркин: А вот на прошлом судебном заседании вы были представителем Молякова.
Имендаев: Процесс вы имеете в виду, а не заседание. Ну, ну и что?
Гособвинитель Юркин: А почему вы здесь про отца не написали, про Федорова?
Имендаев: Что-что?
Гособвинитель Юркин: Почему вы про отца не написали?
Имендаев: Вы такие вопросы задаете. Это же, в некотором смысле, творческий процесс. Почему так, а не эдак? Я сейчас не могу сказать.
Гособвинитель Юркин: Вы же прекрасно знали, вы там были?
Имендаев: Знаю. Я там был.
Гособвинитель Юркин: А почему же не сказали?
Имендаев: Про отца? Я не понимаю ваш вопрос, извините.
Гособвинитель Юркин: Не понимаете… Да?
Имендаев: Нет.
Гособвинитель Юркин: А почему от первого лица написали?
Имендаев: Это, знаете, особенности стиля. Вы в жанрах разбираетесь?
Гособвинитель Юркин: Ну, вы объясните.
Имендаев: Нет, не буду объяснять. Это в школе проходят.
Гособвинитель Юркин: Можете сказать, почему от первого лица-то написали?
Имендаев: Ну, так принято.
Гособвинитель Юркин: Да почему принято то так!
Имендаев: Ну, Лев Толстой писал «Войну и мир»…
Гособвинитель Юркин: Потому что информационный листок Молякова, поэтому?
Имендаев: Нет, не поэтому.
Гособвинитель Юркин: А почему тогда?
Имендаев: Скорее всего, Мешалкин так решил.
Гособвинитель Юркин: Но вы же писали статью?
Имендаев: Я писал, но я отдал ее ему. Он меня правил. Вот у меня там лежит.
Гособвинитель Юркин: У вас есть что ли?
Имендаев: Есть, есть.
Гособвинитель Юркин: Рукописный что ли?
Имендаев: Нет, рукопись я давно уже сдал в секретариат.
Гособвинитель Юркин: Нет, а рукописный вариант у вас есть?
Имендаев: Знаете, это дело такое быстрое, пишется карандашом, отдается наборщику. Вот она вот.
Гособвинитель Юркин: Это вот вы набили или как?
Имендаев: Нет, набивал Андрей. А отдал ему рукопись я. Она была написана карандашом.
Гособвинитель Юркин: Т. е. у вас был рукописный текст?
Имендаев: Да, да, аутентичный, рукописный текст.
Гособвинитель Юркин: А вот то, что напечатано, это ваш…
Имендаев: Это мой текст, набранный на компьютере Андреем.
Гособвинитель Юркин: А потом?
Имендаев: Потом это все было отдано Мешалкину, и он там дальше… Я сейчас не буду ни вас путать, ни себя путать.
Гособвинитель Юркин: Как вы текст писали? От третьего лица?
Имендаев: Нет, я писал сразу так, как есть.
Гособвинитель Юркин: Но ведь от третьего лица было написано вначале? Вот здесь написано «Моляков осужден».
Имендаев: Ну, значит, так написано.
Гособвинитель Юркин: А впоследствии вы поправили, получается?
Имендаев: Значит, так.
Адвокат Шарапов: Так как было?
Имендаев: Как было? Я уже говорил, что я набрал, вернее, отдал текст в набор, а потом отдал набранную дискету Мешалкину, и он довел ее до ума.
Гособвинитель Юркин: Т. е. Мешалкин писал текст сам?
Имендаев: Не знаю, не знаю, как он писал.
Гособвинитель Юркин: Ну, а вот этот текст кто правил?