Добравшись до пекарни, торопливо отворяю дверь и заскакиваю во внутрь.
Нетерпеливо подпрыгиваю на месте, подгоняя тем самым Пита.
— Ну давай же скорей! — весело кричу ему с порога, ощущая, как ткань, прилипшая к коже и обдуваемая ветром, вызывает волну мурашек.
И вот он уже на пороге. Весело смеясь, закрывает за нами дверь, оставляя настигнувшее нас врасплох ненастье снаружи.
Только сейчас, оказавшись в тепле и полумраке пекарни, понимаю, как сильно замерзла. Дрожа, обхватываю себя руками и опускаю взгляд в пол, смутившись тем, как выглядит сейчас Пит: промокшая насквозь одежда только подчеркивает его сильное тело.
Под ногами темная клякса воды, но лучше буду смотреть на нее, чем попадусь за разглядыванием парня. Хотя, кого я обманываю, мне уже приходилось видеть его и не в таком виде.
— Ты совсем замерзла, — произносит Пит, все еще стоя напротив меня.
Неловко потираю ступней пальчики другой ноги. Они совсем холодные и нужно немедленно согреться, чтобы не простыть.
Поднимаю глаза на Пита, и губы сами расплываются в улыбке, когда замечаю, то, как он смотрит на меня.
Его взгляд бессовестно блуждает по мне. Могу себе представить, как выгляжу сейчас в его глазах!
— Я промокла до нитки, — глупо хихикнув, шепчу я и отвожу взгляд в сторону, краснея.
Стараюсь расслабиться, но под его взглядом мне это едва удается.
— По какой-то непонятной причине, мокрая ты мне нравишься больше, — отзывается Пит шутливо.
— Правда? — смущенно бурчу себе под нос я и густо краснею, понимая на что он намекает.
— Да, я только что это осознал, — не унимается он.
Больно прикусываю дрожащую губу, чтобы не выдать насколько мне льстит его замечание, но уже через мгновение замираю, вспоминая шрамы, которые превратили мою кожу в лоскутное одеяло. В этом нет ничего соблазнительного, а значит Пит лжет. Как я вообще могу ему нравится такой, какая есть?
В комнате становится холодней. Сжимаюсь сильней и хочу сбежать. Мне кажется, что я никогда не смогу избавиться от чувства неполноценности и уродливого прошлого.
— Успокойся, — произносит Пит мягко, видя изменение в моем поведении и, словно читая мысли, добавляет: — Ты прекрасна…
Окидываю его взглядом, пока он медленно идет ко мне. Пит прекрасен, а не я.
Даже его шрамы не так страшны, как мои.
А душа… Я никогда не буду достойна тепла, что она в нем хранит.
От мрачных мыслей меня отвлекают пальцы, скользящие по ряду пуговиц на его рубашке. Он медленно стягивает ее с плеч и бросает на пол. И теперь, без доли стеснения, по пояс раздетый, стоит напротив меня и смотрит прямо в глаза.
— Пойдем, нам нужно согреться, — наклонившись ко мне, шепчет Пит и ласково обнимает за плечи.
Я лишь киваю, не в силах произнести ни слова. Он так близко, мокрый и пахнет дождем.
Прикрываю глаза, когда его влажные губы рядом с моими, но он не целует, как я ожидала. Он дразнит!
Хочу отстраниться, обиженная его обманом, но он не выпускает меня из своих крепких рук, что так часто оберегают от ночных кошмаров вот уже почти полгода… совсем как раньше. В нашей прошлой жизни.
Еще пару секунд сопротивляюсь, пытаюсь освободиться, но сдаюсь.
— Не отпущу, — шепчет Пит мне прямо в ухо, прижимая ближе.
А мое тело, такое неподатливое еще пару секунд назад, как по волшебству его ласковых слов — подчиняется, и я расслабляюсь.
Я растворяюсь в этом моменте.
Темное помещение укрывает нас от непогоды и пасмурного дня, от посторонних глаз, что с любопытством наблюдают за нами. От людей, что шепотом разносят слова по дистрикту о нашей вновь зарождающейся любви.
Но им не понять, с каким неимоверным трудом мы смогли прийти, наконец, к тому, что имеем. Обрести то хрупкое и пугливое счастье, что витает сейчас вокруг нас. Ведь оно прошло с нами через сотни испытаний и океан крови, чтобы показать, какой чарующей иногда может быть наша жизнь.
Теперь все плохое в прошлом. Я надеюсь.
Мы не должны забывать о горе и несчастьях минувших, но они обязаны отпустить нас из своего плена хоть на миг, чтобы мы смогли наслаждаться настоящим и идти, взявшись за руки, в неизвестное будущее.
Открываю глаза, чувствуя прохладу между нашими телами, которые мгновение назад еще согревали друг друга своим теплом. Пит, улыбаясь, берет мою руку в свою и ведет в сторону кухни.
Проходя прилавок, замечаю, как полоски тусклого света, тенями располагаются на затемненных стенах пекарни, как слабые лучики солнца наконец прорываются сквозь тягучую серость облаков, скрывающих голубое чистое небо. Но мне сейчас это не важно.
Я послушно иду за ним. И теперь всегда буду идти, куда бы он меня не вел.
Зайдя в кухню, Пит бережно притягивает меня к столу рядом с печью. С любопытством наблюдаю за тем, что он собирается сделать.
Осторожно обхватив мою талию и приподняв над полом, Пит бережно сажает меня на стол и отходит.
Выражение его лица подсказывает мне, что он явно доволен тем, что видит перед собой. Смущенно оттягиваю край влажной кофты, пытаясь отлепить ее от кожи, но снимать пока не решаюсь.
Я знаю, что он собирается сделать, и от этого жар обволакивает меня и становится трудно дышать. Ощущение предвкушения, тягучим жгутом, наполняет низ живота.
Я жду, что будет дальше и от этого энергично ерзаю на месте.
— Растопим печь? — неожиданно с улыбкой спрашивает Пит.
— Или откроем окна, — застенчиво улыбаясь ему в ответ, шепчу я. — Здесь немного душно.
Усмехнувшись, но не произнося ни слова, Пит подходит к печи и неспешно разводит огонь. Наблюдаю, как его ловкие крепкие руки кладут бересту, раскладывают поленья… Как он следит за пламенем, зарождающимся в печи.
Приятное нежное потрескивание и золотистый цвет огня заполняют помещение и от одного только вида становится теплей.
И вот когда работа окончена, Пит поворачивается ко мне. Смотрю ему в глаза, не в силах оторваться, мимолетно замечая, что пушистые пшеничные волосы просохли и теперь похожи на подожженные лучинки, как отблески огня играют с ними. Завороженная его видом, тянусь рукой, чтоб прикоснуться к светлой коже его щеки, на которой едва проступает легкая щетина. Он прикрывает глаза, наслаждаясь моей лаской.
Мне так много хочется сказать ему, но я не знаю с чего начать: с того, как он мне дорог? Или как я хочу, чтоб именно он всегда был рядом со мной?
Вздыхая, опускаю руку и отвожу глаза от его лица.
— Что такое? — тихо спрашивает он, удивленный прерванным моментом.
Молчу, наблюдая за спокойным танцем огня на обуглившихся бревнах. Вспоминаю, как больше года назад мы могли потерять шанс быть сейчас так близко друг к другу.
Перед глазами проносятся вспышки воспоминаний и многочисленных слов о нашей несчастной любви. О недолгом счастье двух победивших трибутов-детей, которым не оставалось ничего, кроме как в тайне испечь хлебец и лишь ненадолго обрести любовь и семью. Так твердил Пит и так считал весь Панем. А что сейчас? Разве так он представлял наше будущее? Как мрачными темными ночами будет слушать крики и будить меня, чтобы прогнать навязчивых во снах чудовищ? И лишь за это иметь вознаграждение?
Только так получать меня и мои отчаянные ласки?
— Какой он на вкус? — едва слышно шепчу я, продолжая следить за огнем.
— Кто? — непонимающе спрашивает Пит, переводя свой взгляд от печи на меня.
— Тот хлеб… — мой голос дрожит, но я продолжаю. — Который пекут для обряда.