О нет! Они научили его слишком многому, чтобы он мог так просто позволить себя грохнуть. Он ушел, уничтожив своих «чистильщиков», вот только и жить как прежде он тоже не мог. Все ждали, что он, любитель хорошего вина, красивых женщин, кинется в бега за границу — благо у него были заграничные паспорта нескольких стран на разные имена, — но Андрей, поразмыслив, поступил по-другому: он ушел в монастырь. Да не в такой монастырь, где рядом были большие города, комфорт и сладкая жизнь, а в настоящий — в тайге, далеко на севере, где монахи действительно думали о Боге, а не притворялись, мечтая во время молитвы о сладкой еде и удовольствиях.
Начал он с самых низов, послушником, а через два года принял постриг. Теперь его звали Андреем. Имя, которое дала ему мать в глухой пензенской деревеньке, осталось в прошлом, имя Андрей пристало к нему так, как будто было всегда связано с его личностью.
Вначале он не предполагал оставаться в монастыре долго — мол, отсижусь, пережду, пока гроза не пронесется над головой, а потом и вернусь в мир. Он не мог даже снять деньги со счета — его могли отследить, вычислить его передвижения.
Наличных ему едва хватило, чтобы доехать до дальнего монастыря, и то на попутках, так как вокзалы и аэропорты были для него закрыты. Убийцу неожиданно легко приняли в монастырь — он представил поддельный паспорт, — люди тут были просты и доверчивы, как и многие в глубинке, выделили келью, в которой он и жил уже три года.
Первое время Андрей посещал молебны, будто выполнял докучливую, но необходимую работу, как в армии, — ну надо так надо. Стой на коленях и повторяй молитву. Днем работай на послушании — копай, таскай, пили и руби.
И только вечером он оставался наедине со своими мыслями, в строгой келье. Не было телевизора, не было Интернета, не было книг — ничто не мешало мозгу перерабатывать всю ту информацию, что скопилась за годы.
То, чему Андрей не позволял вылезать на свет божий, начинало прорываться из-под поставленных им блоков — трупы, убийства, кровь. Он вертелся на постели, но мысли не оставляли его, перед глазами стояли сцены убийств, страшные картины, не оставляющие его ни днем ни ночью. Он не мог исповедаться — не решался. Во-первых: как отреагирует монашеская братия на появление в их рядах такого монстра, исчадия ада? Во-вторых: а если кто-то проговорится? Он боялся навлечь беду не только на себя — ведь могли зачистить и свидетелей, которые его видели и которым он мог что-то рассказать о своих делах на той же исповеди.
Он стал молиться. Он стал истово молиться, чтобы его прошлое не терзало душу, чтобы Бог простил его. Неожиданно для самого себя он глубоко уверовал — видимо, что-то есть такое в этих монастырях, если он, закоренелый убийца, смог понять глубину своего падения… а может, время пришло? Каждый человек, прожив долгую жизнь, начинает задумываться — а правильно ли он жил? И Андрей задумался…
Зазвенел колокол к обеду, Андрей разогнул усталую спину и пошел к бочке с дождевой водой — тщательно отмыл испачканные в земле и травяном зеленом соке руки и побрел в трапезную. После обеда будет недолгий отдых, опять работа на свежем воздухе, в пять часов вечернее богослужение, ужин и снова в келью.
Как всегда перед сном, Андрей встал на колени и долго молился, не обращая внимания на боль в коленях. Он просил у Бога освободить его от ночных кошмаров, терзающих его последние годы, и простить за совершенные преступления. Но, видимо, этих молитв было недостаточно, так как каждую ночь его преследовали лица убитых им людей, он бежал, прятался от них, но они снова и снова появлялись. Во сне кто-то его хватал, выталкивал навстречу тянущимся ледяным рукам убитых им людей… и он просыпался в холодном поту, потом долго не мог уснуть, а иногда — не пытался заснуть, а становился на колени и молился до утра, повторяя и повторяя слова: «Прости мне, Господи, мои прегрешения!»
Прозвенел колокол ко сну, и Андрей дисциплинированно встал с колен, улегся на узкую жесткую койку, покрытую тонким ватным матрасом, накрылся колючим шерстяным одеялом и усилием воли попытался заснуть. Дисциплинированный, тренированный мозг отреагировал на посыл, и через пятнадцать минут он уже крепко спал.
Снилось ему, будто он лежит на пригорке, обдуваемый теплым весенним ветерком, вокруг чирикают и попискивают птички, щеку щекочет муравей, заползший на него с высокой сухой былинки. Андрей улыбнулся — хороший, приятный сон. Хоть не эти страшные кошмары…
Вдруг он осознал — какой сон?! Он и правда лежит на пригорке! И его вправду обдувает ветерком! Андрей осмотрел себя: он в нижнем белье — белая полотняная рубаха, полотняные штаны вместо трусов, так положено монастырским уставом, и больше ничего нет!