— Ахъ, сударь, Петръ Григорьевичъ, — начала она:- спасибо, батюшка, что заглянули… Присядьте, да и я отдохну съ вами, совсѣмъ замучилась… Людишки треклятые ни до чего своимъ умомъ дойти не могутъ, все то имъ растолкуй, покажи, всюду свой глазъ нуженъ. Легко ли, три дня маюсь, а еще многое въ безпорядкѣ.
Елецкій выразилъ свое соболѣзнованіе и спросилъ про Вѣру Андреевну.
— Да что она, — отвѣчала махнувъ рукою Марья Степановна:- за нее мать мучается, а она себѣ спитъ да наряды примѣряетъ… извѣстно — дѣло дѣвичье… баловницы, вѣдь, всѣ онѣ… Вѣрушка, поди сюда! — крикнула она въ сосѣднюю комнату. Вѣра Андреевна не заставила долго ждать себя и въ то-же мгновеніе показалась у дверей, разодѣтая въ свѣжее новомодное платье, хитро причесанная въ видѣ классической богини. Хороша была она, — Елецкій въ этомъ не заблуждался, — хороша замѣчательно: высокая и стройная, темноволосая, съ большими, нѣжными и почти черными глазами. Она очень мило зарумянилась, здороваясь съ Елецкимъ и протягивая ему руку.
Но это что же? — Вслѣдъ за нею въ гостиную выплыла какая-то женщина неопредѣленныхъ лѣтъ, въ огромномъ чепцѣ съ яркими лентами. Эта женщина такъ и впилась своими маленькими, быстро бѣгающими глазками въ гостя. Онъ не успѣлъ перемолвиться двумя, тремя фразами съ Вѣрой, какъ ужъ невѣдомая женщина подсѣла къ нему и заговорила на ломанномъ русскомъ языкѣ.
— А вы, господинъ молодой, здѣшній будете?
Елецкій изумленно взглянулъ на нее, а потомъ на хозяйку.
— Это Каролина Карловна, — объяснила Промзина, и больше ничего не прибавила.
Ему оставалось только отвѣчать на многочисленные и разнообразные, такъ и сыпавшіеся на него вопросы таинственной Каролины Карловны; и онъ отвѣчалъ, хотя очень неохотно. Онъ начиналъ соображать кой-что. Ему съ каждой минутой становилась все противнѣе и противнѣе эта навязчивая, картавящая женщина.
Наконецъ, судьба ему улыбнулась: Каролина Карловна стала прощаться, объявила, что непремѣнно еще зайдетъ вечеромъ — и исчезла. Вслѣдъ за нею вызвали по хозяйству и Марью Степановну. Елецкій остался наединѣ съ Вѣрой. Онъ быстро осмотрѣлся, убѣдился, что никто ихъ не можетъ видѣть, схватилъ руку красавицы и сталъ покрывать ее поцѣлуями. Она не отнимала руки. Румянецъ то потухалъ, то еще ярче вспыхивалъ на щекахъ ея.
— Вѣра, я едва дожилъ до этой минуты, я чуть съ ума не сошелъ тебя не видя… что ты со мной сдѣлала! — страстно шепталъ Елецкій.
Она ничего не говорила, только глаза ея становились нѣжнѣе и нѣжнѣе.
— Вѣра, — продолжалъ онъ:- скажи мнѣ, что-же это у васъ такое? Я чую недоброе. Кто сія Каролина Карловна? Зачѣмъ она? Откуда?
— Она — сваха, — тихо и грустно отвѣтила Вѣра. — Какъ только пріѣхали, матушка въ тотъ-же часъ за нею послала; раза по три на день она прибѣгаетъ, и все онѣ шепчутся. А вотъ сегодня съ ранняго утра она у насъ, и видъ такой противный у нея… «Какого, говоритъ, я вамъ жениха нашла: богатый, говоритъ, знатный». Много что-то тамъ матушкѣ расписывала, я и слушать не захотѣла — ушла… Одно только и слышала, какъ матушка ей сказала, что этого человѣка давно, она для меня примѣтила, давно его знаетъ.
Вѣра замолчала. На ея глазахъ навернулись слезы и она стала еще милѣе. Елецкій поблѣднѣлъ, грудь его тяжело дышала.
— Что-же это такое ты говоришь мнѣ, Вѣра! развѣ то возможно? Или тамъ, вечеромъ, въ Твери обманула меня, насмѣялась… не любишь?!..
— Петръ Григорьевичъ, вы-то зачѣмъ еще меня мучаете? и такъ, вѣдь, тошно! Вы матушку не знаете, а я ее знаю- коли что на умъ ей взбрело, на томъ и поставитъ… захочетъ за кого меня выдать, такъ и спрашивать не станетъ — силою выдастъ… такъ она и съ сестрою Анютою сдѣлала… вѣкъ не забуду, какъ сестрица тогда убивалась… Я-то васъ не обманула и хоть почитай силою вы отъ меня то слово вырвали, а все-же разъ сказала, что люблю тебя, такъ это значитъ не въ шутку, а навѣки.
И вдругъ она сама быстрымъ движеніемъ припала на грудь его и вся трепетная шепнула ему:
— Голубчикъ, Петръ Григорьевичъ, коли любите, то времени терять нечего. Сговорится матушка съ Каролиной Карловной, пріѣдетъ женихъ, порѣшатъ — тогда поздно будетъ.
— Да, времени терятъ нечего, — горячо отвѣчалъ Елецкій, цѣлуя ее. — Скажи одно слово, скажи, что согласна, и будемъ неразлучны, навѣки… Сегодня-же вечеромъ я увезу тебя, да такъ спрячу, что никто на свѣтѣ не сыщетъ.