– Нет, мне все это только кажется… - выдохнул монах. - Просто очередное жуткое видение.
– Ты меня обижаешь! Это я-то жуткое видение? Ты просто жутких видений не видел. - Мужчина возмущенно фыркнул.
– Я не хотел тебя… Вас сердить. - Клемент решил, что обращаться на "ты" к Смерти для него слишком большая роскошь.
Рихтер встал с кресла и принялся мерить шагами пространство.
– Не злитесь, пожалуйста…
– Разговаривай нормально, - отмахнулся тот. - Мне раболепия и так хватает! Уж очень редко кого восхищает мой приход. Все только боятся и ненавидят.
Клемент зажмурился и обхватил голову руками.
– Неужели так трудно было догадаться? - спросил его Рихтер. - Я ведь появлялся только тогда, когда кто-то умирал рядом с тобой. Разве сложно совместить два этих факта? И потом, я сказал, что знаю имена всех людей и час их смерти… Ношу только черное… Хотя он и раньше был моим любимым цветом, но видимо обожающие розовый или белый Смертью никогда не становятся.
– Почему я не вижу твоих глаз?
– Глаза остаются в тени, потому что увидеть их и остаться в живых невозможно, - объяснил Рихтер. - Именно мой взгляд… - Он вздохнул и опустился обратно в кресло. - Но я не буду на тебя смотреть, не волнуйся. Хочу поговорить, вот и все.
– А много людей удостаиваются чести говорить с тобой?
– Немного, - Рихтер задумался. - Совсем немного. Тебя интересует, какая между нами связь? Ты ведь действительно обычный человек, ни бог, ни Избранник… Но все-таки у нас много общего и когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю. В этой или в следующей жизни. Да, мне не безразлично, что с тобой происходит. В мире осталось так мало вещей интересующих меня, что даже твоя скромная персона кажется мне весьма значительной. Но не обольщайся. Когда наступит срок, мне все равно придется исполнить свой долг. В покровители я тебе не навязываюсь.
– И что дальше? Странная ситуация, - обеспокоено сказал Клемент. - Я разговариваю с самим Смертью, который утверждает, что я жив. Я не умер. Как я могу проверить, что ты меня не обманываешь?
– Да с чего ты решил, что все стремятся тебя обмануть? Хотя, да… Твои последние полгода прошли под знаком лжи. Но проверить можно только одним способом, но он тебе не понравиться.
– Заглянуть в глаза и умереть? - мрачно спросил монах.
– Умница!
– Если нет никакой возможности помочь Мирре, то я не против.
– Ты что, серьезно? - Рихтер удивленно вскинул брови.
– Да, - ответил монах с особой обреченностью в голосе, - а что мне собственно терять? Я - никто. Мне незачем жить. Просто удивительно, почему я до сих пор не умер по милости Пелеса. Он приложил к этому столько стараний…
– Клемент, а как же Свет и торжество справедливости? Раньше они значили для тебя все. Ты верил…
– Я и сейчас верю. Во всяком случае, в Свет, - грустно ответил монах.
– Так что же? Ты решил сдаться?
– Я не знаю, что мне делать.
– Я тоже не знаю, что тебе делать, кроме того, что твой срок еще не пришел. После того, как мы закончим разговор, ты вернешься обратно.
– А мое тело?
– Ты про следы пыток? Они никуда и не исчезали. На самом деле, в реальности ты настолько плохо выглядишь, что на данный момент тебя посчитали умершим. Ты действительно очень близко подошел к грани, так что ошибиться было нетрудно.
Клемент с трудом сглотнул начавший появляться комок в горле.
– Ты растерян, твои идеалы втоптаны в грязь, но у тебя есть время подумать, что делать дальше. Здраво, без болей и голодных обмороков, оценить свои шансы и возможности. Если хочешь, я оставлю тебя одного…
– Нет, не надо! - поспешно остановил его монах. - Только не в этом месте.
– Оно пугает тебя? Зря, здесь очень умиротворяющая атмосфера. Но для смертного, наверное, даже слишком…
– Мне действительно надо подумать, - сказал Клемент.
Рихтер кивнул и, вытащив шпагу из ножен, принялся крутить ее в руках. Он погладил рукоять и провел указательным пальцем по лезвию. Клемент словно завороженный следил за его действиями.
– Зачем тебе оружие? - спросил он.
– Эта шпага всегда со мной. Старинная работа, сейчас таких больше не делают.
– Неужели умельцы перевелись?
– Нет, пока будут гномы, будут и умельцы, но шпаги такого уровня им больше не заказывают, а самим гномам они ни к чему. Во все времена любому другому оружию гномы предпочитали топоры.
– По некоторым твоим ответам я могу заключить, что ты не всегда был Смертью.
– Конечно же, нет, - содрогнулся Рихтер. - Такого и врагу не пожелаешь!
– Я думал, тебе нравиться…
– С ума сошел?! - возмутился Рихтер. - Как подобное может нравиться? Ты что же думаешь, я по доброй воле это делаю? Я бы променял свою участь на любую другую, хоть бы и твою, но я не могу от нее отказаться! Это сущий кошмар! Если думаешь, что ты страдал, то ты ничего не знаешь о страданиях.
– Извини, - пробормотал Клемент, вжавшись в кресло.
– А, оставь… Я зря вспылил. Некоторые вопросы для меня весьма болезненны. Может, по прошествии нескольких тысяч лет, я стану более равнодушно к этому относиться, но не сейчас. Когда-то я тоже был рожден и имел любящих родителей, получил имя, и из маленького мальчика вырос во взрослого мужчину. Когда-то… А потом я сделал одну глупость, приведшую к катастрофическим последствиям и все. Обратно пути не было.
– Какую глупость?
– Не волнуйся, тебе она не грозит. Даже при всем твоем желании.
– Мое понимание мира разбито вдребезги. Я весь в сомнениях. Что же происходило с людьми до того, как ты стал Смертью?
– Рождались и умирали, как и раньше, - равнодушно ответил Рихтер. - Просто до меня был другой, которого я и сменил на этом не легком посту.
– Что? Вас несколько?
– Я же сказал, что сменил его. Смерть всегда один. Послушай, давай поговорим на другую тему. Сейчас тебя должна интересовать только твоя собственная участь.
– Я не могу упустить такую замечательную возможность.
– Устройство мироздания тебе всегда будет интересно? - странным тоном спросил Рихтер.
– Всегда. Это сильнее меня, так сказать, мой внутренний стержень.
– Да, - согласился Рихтер, - кто-то становиться Смертью, а кто-то надевает рясу. И для того и для другого это становиться навязчивой идеей.
– Что в этом плохого? Я бы очень хотел, чтобы люди, узнав правду о нашей вселенной, узнав о Свете, что нас создал, жили в мире и согласии.