Но вскоре задвижка зашевелилась сама по себе, дверь приоткрылась и закрылась снова. Ужас Антонии достиг предела, он придал ей новые силы, она сорвалась с места и подбежала к двери каморки, откуда ей было легко добраться до Флоры и госпожи Гиацинты. Но она не дошла и до середины комнаты, как скоба поднялась во второй раз. Машинально она оглянулась и через плечо увидела, как дверь постепенно поворачивается на петлях и на пороге вырисовывается фигура женщины, высокой, худой, завернутой в белый саван, окутывающий ее с головы до ног. В этот момент ужас Антонии перешел все границы: видение медленными шагами подошло к столу и погасило пламя умирающей свечи. Над столом стрелки стенных часов показывали три часа ночи. Женщина остановилась, подняла правую руку и, указывая на время, устремила взгляд на Антонию, которая, застыв от ужаса, была не в состоянии пошевельнуться. Призрак постоял так какое-то время, потом часы пробили, и, как только гул ударов затих, он сделал шаг к Антонии. И тогда прозвучал голос, чрезвычайно невыразительный:
— Еще три дня, — сказал призрак странным тоном, который ни с чем нельзя было сравнить, — еще три дня, и ты снова будешь со мной.
Антония содрогнулась, но так, как можно содрогнуться только во сне, когда кажется, что камни стен вокруг дрожат гораздо больше, чем ты сам, и она услышала, как другой голос, который походил на ее собственный, отвечает на слова призрака.
— Где мы увидимся, — прозвучал вопрос, — кто со мной говорит, с кем я должна встретиться?
Тогда женщина подняла покрывало, которое ее скрывало, и Антония узнала свою мать.
Она вскрикнула и без чувств упала на пол. Госпожа Гиацинта, которая работала в соседней комнате, услышала ее крик; Флора как раз только что ушла, и она была одна. Она побежала на помощь Антонии, и каково же было ее удивление, когда она нашла ее лежащей на полу. Она взяла ее на руки, отнесла в комнату и, все еще бесчувственную, положила на кровать. Она смочила виски, растерла руки — словом, сделала все, что было в ее силах, чтобы привести девушку в чувство. В конце концов ей это удалось. Веки Антонии приподнялись, и она стала вглядываться в темноту как потерянная.
— Где она? — воскликнула девушка голосом, который казался все еще скорее голосом призрака, чем ее собственным. — Она ушла? Я в безопасности? О, успокойте меня, заклинаю вас, поговорите со мной ради всего святого!
— В безопасности? Но кто же вам угрожает, дитя мое? — ответила удивленная Гиацинта. — Чего вы боитесь? Кто вас напугал?
— Через три дня, она мне сказала, я должна прийти к ней… Я слышала, как она это сказала, я ее видела, Гиацинта, видела всего минуту назад!
И в панике она бросилась в объятия Гиацинты.
— Вы ее видели? Но кого?
— Тень моей матери!
— Иисус Христос! — воскликнула Гиацинта. Решив, что Антония околдована, она оставила ее и бросилась вон из комнаты. Выходя, она встретила возвращающуюся Флору.
— Поднимитесь, — сказала она ей, — как можно скорее к вашей хозяйке, она умирает. А вообще-то хорошенькие дела тут происходят! Мой дом полон мертвецов и призраков. Но донье Антонии вы нужны, Флора, идите, а я пойду туда, куда должна.
Сказав это, она вышла на улицу и, даже не тратя времени на то, чтобы надеть вуаль, поспешно направилась к монастырю Капуцинов.
В это время Флора вернулась к своей хозяйке. Чтобы возвратить ее к жизни, она употребила те же средства, что и Гиацинта, но, увидев, что приступы Антонии следуют один за другим, она послала за врачом, раздела Антонию и уложила в постель.
В то время, когда все это происходило, Амбросио как раз обсуждал с Матильдой возможности добраться до Антонии. Он вошел во вкус безнаказанности; тяжелое впечатление, которое произвела на него смерть Эльвиры, изгладилось, и мысль об обладании Антонией приобрела для него прежнюю притягательность. Он уже сделал попытку проникнуть к ней, но Флора его приняла так, что всякое желание прийти еще раз у него пропало. Эльвира поделилась с верной служанкой своими подозрениями, посоветовала ей никогда не оставлять Амбросио наедине с дочерью и, если это возможно, помешать их встречам. Флора во всем последовала этим рекомендациям. Попытка Амбросио была отвергнута, так что Антония об этом даже не узнала, и он вместе с Матильдой провел ночь, составляя план, который мог бы привести к успеху. Они были заняты обсуждением последних деталей, когда служка объявил Амбросио, что какая-то женщина по имени Гиацинта де Цунига просит ее принять. Амбросио готов был уже приказать ее выпроводить, когда Матильда его остановила.
— Примите эту женщину, — тихо сказала она ему. — У меня есть свои соображения на этот счет.