Лоренцо остановился; он был раздавлен ужасом; он смотрел на это несчастное существо с отвращением и жалостью. Его затрясло при виде этого зрелища, он почувствовал, как у него останавливается сердце, силы покидают его, ноги отказываются его держать. Он вынужден был облокотиться на стенку около себя, не в силах ни двинуться, ни заговорить с несчастной; она взглянула на лестницу. Стена скрывала Лоренцо, и она его не заметила.
— Никто не идет! — прошептала она наконец.
Голос был хриплый и невыразительный, она тяжело вздохнула.
— Никто не идет! — повторила она. — Нет, меня забыли! Больше никто не придет!
Она замолчала на миг, потом грустно продолжала:
— Два дня! Два долгих дня — без еды, без надежды, без утешения! Безумная! Как я могла хотеть, чтобы такая жалкая жизнь продолжалась! И все же такая смерть! Боже! Умереть такой смертью! Терпеть эту пытку целую вечность! До сих пор я не знала, что такое голод! Чу! Нет! Никто не идет и не придет никогда.
Она умолкла. Она дрожала и натянула одеяло на голые плечи.
— Мне очень холодно: я все еще не привыкла к сырости камеры. Это странно, но не имеет значения. Скоро я буду совсем холодной и не почувствую этого; я стану холодной, холодной, как ты!
Она смотрела на сверток, который прижимала к груди. Она склонилась и поцеловала его, потом вдруг отвернулась и вздрогнула от отвращения.
— Он был таким красивым! Он стал бы таким же очаровательным, он был бы похож на него. Я потеряла его навсегда. Как он изменился за такое короткое время! Я сама его не узнала бы. И все же он мне дорог, Боже, как он мне дорог! Я хочу забыть, чем он стал, я хочу только помнить, каким он был, и любить его так же, как тогда, когда он был таким красивым, таким очаровательным и таким похожим на него. Я думала, что слезы мои иссякли, но вот еще одна слеза выкатилась.
Она утерла глаза прядью волос и протянула руку, чтобы взять кувшин, до которого с трудом дотянулась. Бросила внутрь жадный, но безнадежный взгляд, вздохнула и снова поставила его на землю.
— Совсем пустой! Ни капли! Не осталось ни капли, чтобы освежить мое воспаленное и пересохшее горло. Я бы отдала все на свете за глоток воды! И это Божьи слуги заставляют меня так страдать! Они считают себя святыми, а терзают меня как нечистая сила. Они бесчувственны и жестоки, а сами велят мне раскаяться! Они грозят мне вечным проклятием! Спаситель! Спаситель! Ты судишь не так!
Снова ее глаза устремились к распятию; она взяла четки и, пока перебирала бусины, по быстрому шевелению ее губ было видно, что она истово молится.
Слушая эти печальные слова, Лоренцо чувствовал все большую тяжесть. Первый же взгляд на эту несчастную нанес его сердцу болезненный удар, но, оправившись от этого впечатления, он направился к пленнице; она услышала шаги и, вскрикнув от радости, уронила четки.
— Да! Да! Да! — закричала она. — Кто-то идет!
Она попыталась встать, но сил у нее не хватило, и она снова упала на солому; Лоренцо услышал звон тяжелых цепей. Пока он приближался, узница говорила:
— Это вы, Камилла? Вы пришли наконец! О, как раз вовремя! Я думала, что вы меня бросили, что я обречена на голодную смерть. Дайте мне попить, Камилла, сжальтесь, этот долгий пост исчерпал мои силы, я так ослабела, что встать не могу. Добрая Камилла, дайте мне попить, чтобы я не скончалась тут же на ваших глазах!
Боясь, что в состоянии полного изнурения удивление может сыграть роковую роль, Лоренцо не знал, как к ней подойти.
— Это не Камилла, — сказал он наконец тихо и отчетливо.
— А кто же? — заговорила несчастная. — Алиса, наверно, или Виоланта. Я так плохо вижу, так нечетко, что не могу вас узнать, но кто бы это ни был, если в вашем сердце есть хоть капля сочувствия, если вы менее жестоки, чем волки и тигры, сжальтесь над моими страданиями. Вы видите, что я умираю от голода: уже третий день, как у меня во рту не было ни крошки. Вы принесли мне поесть? Или вы пришли просто объявить мне смертный приговор и сообщить мне, сколько еще продлится моя агония?
— Вы ошибаетесь, — возразил Лоренцо. — Меня послала не жестокая аббатиса. Я жалею вас в ваших несчастьях и пришел помочь вам.
— Помочь мне! — повторила пленница. — Вы сказали — помочь мне? '
Говоря это, она приподнялась с земли, опираясь на руки, и стала жадно разглядывать незнакомца.
— Великий Боже! Это не фантазия? Мужчина? Кто вы? Кто вас привел? Вы пришли спасти меня, вернуть мне свободу, жизнь и свет? Говорите, говорите скорей, не позволяйте мне поверить надежде, утрата которой убьет меня.