Глава 4. Секретная дверь со спецзнаком
Почему Главный так цеплялся за бабкин проект? Не хотел преисподнюю в богадельню превращать. А зря! В богадельнях-то как раз ситуация налаживалась, равно как и в других, некогда обнищалых заведениях.
Если в курируемых Гришей больницах раньше нужно было из дому всё тащить, включая и подушки с одеялами, не говоря уже о ложках, вилках, тарелках, сахаре и сливочном масле, то теперь там, благодаря усилиям юродивого, постепенно стали появляться не только казённые одеяла, «исчезнувшие в эпоху посткоммунистического ельцинизма», но и остальная вышеперечисленная дребедень.
А в адских кулуарах, между тем, протекала новая, более дешёвая, суперпродуктивная акция: новобранцы проходили тест на истинную вшивость с помощью «комнаты испуга». Отринутые комнатой, то бишь отбракованные личности, награждались золотым кулоном с бриллиантовой присыпкой, который обязались носить не снимая, даже во сне, чтобы не быть перепутанными с другими, менее порядочными особями.
Для помеченных Фигой, то бишь для «избранных», выпекали специальный хлеб: приятную на вкус плюшку в виде фиги. Побрызганную специальным зомбирующим средством, дабы избранные больше ни на что не отвлекались, а полностью отдались труду на благо процветания… Чего? Эти сведения были не для всех.
Максимку зачаровал рассказ Силантия, усыпанный смешными фенечками, как кулончик-фига бриллиантиками. Малец так заслушался, что не заметил, как в окно полезли сумерки.
Экс-привратница удалилась в свою комнату пораньше, так что слушателей у Силантия теперь было двое: Максимка и его набожная несколькоюродная бабушка, тёть-Марина.
Хозяйка кухни, баба Маша, уже минут двадцать как громыхала тарелками и судками — готовила оставшихся гостей «хотя бы к ужину», из-за увлекательной беседы забыв об обеде.
— Остались самые стойкие! — зычно провозгласила она, ставя на бирюзово-сиреневые клеточки четыре тарелки с рыбным жарким.
— Ой! — воскликнула Маринка. — У меня же электричка через час! Да и объедаться мне сегодня не положено, пост Рожденственский ещё не кончился!
Умчалась. На её место вышла заспанная мадам.
— Садись хоть ты, Аделаидушка, вместо Маруси, поешь, пока не совсем ещё остыло…
Баба Маша была рада, что на четвёртую порцию, всё же, нашёлся кандидат. А Максимка был рад тому, что свидетелей беседы о подземелье становилось всё меньше. У него назрел к мадам вполне конкретный вопрос, насчёт одной особы, о которой лучше всего было спрашивать тет-а-тет. После отбытия Силантия восвояси, он придвинул табурет поближе к кухонному диванчику, на котором, чуть привалясь на подлокотник, восседала его закадычная подруга. Она как раз «вылизывала» хлебушком тарелку.
— Мадам, у меня к вам конфиденциальный разговор, — начал Максимка.
— Да ну?! Валяй, коли не шутишь… Только вот налью себе чуток!
Она обвела взглядом кухню.
— Мария, где у тебя рюмки?
Ответа не последовало. Баба Маша уже успела удалиться, предварительно перемыв всю посуду.
— Не кричите, может быть, она спит, пейте из горлышка, как обычно! — не преминул сострить Максим.
Старуха не обиделась, послушалась.
— Ну, выкладывай, что хотел спросить, — сказала она, приняв вальяжную позу, в этот раз опершись уже не на подлокотник, а на спинку диванчика.
— Помните ту девушку, которая ко мне на кровать садилась, перед самой моей помолвкой? — начал Максимка шёпотом, опасаясь, что баба Маша вернётся.
— А-а-а! Шуроня! Как же, как же, помню, мне ли не помнить своих агентесс! Тебе она понравилась? Забыть не можешь?
Максимка вспыхнул.
— Вы меня не поняли, я не об этом, у меня Кристина есть…
— Тогда к чему этот вопрос?
— Я к тому веду, что она с виду, вроде, не пропащая, должна в меченых ходить, с кулоном и во всём холщёвеньком…
Мадам села совершенно прямо.
— Понимаю, тебя гложет любопытство по поводу её румяных щёк и шикарных нарядов…
— Именно!
— А ты не так прост, ты даже умнее, чем мне казалось в последние дни… Прогрессируешь, ядрёна вошь!
Она снова схватилась за флягу.
— Умоляю, не пейте больше, — яростно прошептал Максимка, — вы же знаете, чем это кончается…
— Хорошо, пока не буду, поливай, только пошустрее, а то могу не выдержать…
Максимка устроил привратнице допрос скороговоркой и выяснил, почему Шурочка Воронина так шикарно выглядела и так свободно себя вела, ни грамма не будучи пропащей. Во-первых, ей в преисподней вообще не место, ибо не воровка она, слямзить кусочек хлебушка с голодухи — не преступление. Во-вторых, она сильно нравилась мадам, и после первой же ссоры старухи с дочерью, с болотной принцессой Анной, ещё сто восемьдесят лет назад, сделалась той как родная.
— Баловала я этого ребёнка и буду баловать! Она чище Анны, ибо в меньшем грехе родилась. В моё отсутствие Силантий ею занимается, так что по-любому не пропадёт моя Шурочка, а когда придумаю, как её оттуда вытащить, не буду колебаться ни секунды… — сказала бывшая привратница, снова отхлебнув из фляги, тем самым дав понять, что беседа чересчур уж затянулась.
— Подождите! Ещё один вопрос, последний! — заволновался Максим. — Сколько денег или… энергии… уходит на содержание подземных жителей? Я хотел бы узнать поточнее, желательно в цифрах…
— В цифрах не скажу, но то, что ты видел сегодня на столе, на одного-единственного стажёра, то бишь колдуна, тратится, причём, в год, а их — тысячи тысяч, и учёба длится несколько лет. Гарри Поттер твой младенец по сравнению с этими ублюдками…
— Как их отличать от верхних?
— Специальное свечение от них исходит, если кто умеет различать — сразу видит.
— У некоторых этот дар от рождения!
— Не у всех, не у всех… То, что ты даром сейчас назвал, имеет другое определение: мерзость!
— Тёть-Марина вас всему этому научила?
— При чём тут она! Я и без неё это знала, ещё сто восемьдесят лет назад, монахиней я была… Не помню только, какого монастыря, даже имя вот забыла…
— А потом что приключилось?
— Бесы взяли в оборот… Стр-р-рашные! Прикинулись такими сладенькими мужичонками, набожными… До мужского пола я всегда была охоча…
— Мне о кобеляже рано знать, сами говорили!
— Ладно, не буду, да им не я сама была нужна, а моя сила… На меня-то тратиться не надо было изначально — я и сейчас похлеще их фокусы выделываю!
— Расскажите, в каких именно помещениях обучают разным фокусам.
— Никак, опять намылился туда? Не советую!
— Не намылился, а просто спрашиваю… Интересно же!
— А мне плевать… Плевать… Плевать…
После нового, затяжного, как прыжок парашютиста, глотка, мадам окончательно вырубилась, в очередной раз «выпала в осадок», отъехала, отбыла в другую реальность, так что беседовать с ней было бесполезно.
А тут ещё и лампочка на потолке, которую не так давно хотели заменить хрустальной люстрой, стала намекать, что пора кончать посиделки, а то она за себя не ручается. И таки выполнила угрозу! Мигнув ещё раз пять, для порядка, в качестве предупреждения, она тоже вырубилась, последовала примеру бабки, оставив Масю в темноте.
Хорошо, что темнота не была кромешной. За окном, как-никак, горели уличные фонари. Хотя, и те вдруг замигали, почему-то дружно и… Все погасли! Как один. Напрочь.
Фигасе, подумал Мася, такой романтики, он, вроде, не заказывал… И всё равно можно было что-то видеть, так как Луну никуда не денешь, тем более в безоблачную ночь. Тем более что снега кругом навалило — отражает он лунные лучи, хотя, конечно, слабенько… Не успел он проронить такую мысль, как Луна, типа обидевшись, тоже погасла. А ведь только что не было ни облачка. Украли её, что ли?
Звёзды, конечно, тоже могут что-то освещать… Но как! От их света толку ещё меньше, чем… Ой! И звёзды куда-то подевались… Масе стало жутко. Он бы ещё больше перепугался, если б не старухин храп. Тот успокаивал. В принципе, чего бояться? Можно ощупью, тихонько выйти из кухни, так же ощупью найти своё койко-место и улечься. И зубы чистить не надо! Хоть в этом плюс.