— Без тебя нам скучно!
— Кроме того, ты, наверное, забыла, что обещала Лидочке свой второй корсет!
Верочка пожала плечиками.
— Честно говоря, уже не помню!
— Обещала-обещала! Не уворачивайся!
Печник устал от щебетания.
— Мадмуазели, умоляю, ступайте-ка вы лучше в свои покои. Нам, печникам, про корсеты слушать не пристало…
Лидочка и Любочка обрадовались.
— Правильно! Верочка, пойдём, вот и месье печник тебя просит, просто умоляет!
Верочка кивнула.
— Хорошо. Идите первыми, я вас догоню…
Лидочка и Любочка умчались. Печник обрадовался — не то слово!
— И вы бежали бы за ними, мадмуазель, а дело наше с вами, думаю, потерпит…
Верочка опять чуть не расплакалась.
— Прошу вас, не гоните меня пока я не сказала вам главного. Если вам неудобно долго с ученицами в коридоре беседовать, то я лишь парочку словечек вам ещё скажу!
— Валяйте!
— Я думаю, вернее, я вполне уверена, что Шурочка страшно голодает…
— Хорошо, прямо сейчас возьму буханку хлеба, которая у меня со вчера припасена, и отнесу ей…
— Только тотчас же отнесите, прошу вас! Вдруг она уже при смерти!
— Не волнуйтесь, мадмуазель, всё будет исполнено так, как вы изволили приказать. А сейчас — бегите к своим товаркам.
— Уже бегу!
Верочка убежала, а добродушный печник и не думал обманывать. Через несколько минут он уже крался к двери чулана. Отпереть новый замок новым же ключом не составило труда.
Печник был уверен, что за ним никто не следит. Однако Верочка не сразу пошла в дортуар — поглазела немножко из окна первого этажа. Лишь убедившись, что её не обманули, отправилась на примерку платья.
Глубокой ночью Верочка, Лидочка и Любочка, перешёптываясь, по очереди, на цыпочках подходили к окнам. Они там дежурили ещё с вечера.
— Ну, и где он, твой печник? — спросила Лидочка.
— Да! Почему он до сих пор не вышел? — негодовала Любочка.
Верочка приложила палец к губам.
— Тс-с-с!
Поздно. Бонна проснулась и приподнялась на локте.
— Это что там за собрание у окна?!
— Мы услышали крики со двора…
— Какие ещё крики? Почему я ничего не слышала?
Девочки не сдавались.
— Вы ведь крепко спали!
— Там были два голоса — мужской и женский!
— Не лгите! Никого там нет и быть не может, сторожа работают исправно! Ложитесь немедленно!
— Уи, мадам!
Верочка, Лидочка и Любочка запрыгнули в койки. Бонна, однако, решила ещё немножко поговорить:
— И чтобы до утра ни единого слова! В противном случае я доложу о вашем поведении мадам директрисе, и она запретит вам идти смотреть, как готовятся к балу старшие ученицы.
— А когда нам можно будет на бал идти? — спросила Любочка. — У нас есть вполне подходящие платья, мы их даже уже примеряли!
Тут уж бонна вскочила, по обыкновению зажгла лампу, уставилась на девочек, переводя взгляд с одной на другую.
— Откуда у вас бальные платья в столь юном возрасте?!
— Верочкина мама нам всем троим купила и привезла!
Верочка поспешила с пояснениями:
— Моя старшая сестра выросла из своих платьев — вот мама и решила привезти мне их!
Реакция бонны, как и всегда, была яростной:
— Что вы позволяете себе, мадмуазель Пирогова? К чему такое попрошайничество и… захребетничество? Вы попросили мать привезти вам дополнительные платья помимо формы, я правильно поняла?
Лидочка вступилась за подругу.
— Она не виновата! Её мама сама считает, что нам иногда не мешало бы…
— Что «не мешало бы»? Пощеголять в чьих-то обносках вместо формы? В следующий раз, когда ваша мать, мадмуазель Пирогова, приедет к вам с визитом, отдайте ей всё лишнее, что не имеет отношения к учёбе! Сообщите мне, когда она приедет, я с ней лично переговорю!
Девочки оторопели.
— Уи, мадам…
Удивлению малявок не было предела. Верочкина мама была очень богатой дамой, у неё имелась своя шляпная лавка на Невском, в связи с чем весь женский персонал Смольного щеголял в головных уборах фирмы «Пирогофф». Неужели бонна будет грубо разговаривать и с ней? Мадам Пирогова очень-очень дружила с самой мадам директрисой и навещала свою дочь не по праздникам, а чуть ли не каждый день…
Глава 27 Кому не спалось той ночью
Той ночью не спалось не только девочкам. Архип тоже не мог сомкнуть глаз, как ни старался заснуть. И не только по причине неудачного разговора со следователем. Его, как и трёх маленьких «кофейниц», беспокоила судьба истопника. Не только Верочка, но и дворник наблюдал за исчезновением печника в чулане. Кому поплакаться взрослому мужчине среди ночи? Жалостливой директрисе, вестимо. Приглашавшей его в гости «в любое время».
Архип встал с койки, зажёг свечи, благо временно проживал в комнате один, без напарника — тот был в отпуске, уехал к родне в деревню.
Подойдя к зеркалу, дворник изучил свою внешность. Может, и правы были сплетники: кое-что нашла в нём директриса. Вид солидный и ещё не старый, в бороде седины мало, бровь орлиным крылом… Ждёт ли его такая дама именно в этот час? Эх, была — не была…
С огромным удивлением и сердечным трепетом дворник выяснил, буквально через пять минут, что его… ждали!
— Ну, наконец-то, скромник вы наш…
Сам не зная почему, Архип пал на колени — прямо посреди директорского кабинета. И это было лишь начало!
Продолжение имело место в секретной комнате, где на ту пору, по обыкновению, шикарная постель была расстелена — прямо на полу, на нескольких пухлых матрацах. А крошечный стол-бюро, который днём превращался в рабочее место следователя, временно перенесен в кабинет директрисы. Зелёная лампа «солдатушки» переехала туда же, на рабочий стол мадам.
Не мудрено, что позднее утро застало вышеупомянутую мебель и ламповый инвентарь всё на тех же, не вполне официальных местах. И не мудрено, что директриса, в кои-то веки проспала начало рабочего дня.
И всё бы ничего, кабы «солдатушка», фанатичный, то бишь чересчур усердный следователь, не начал барабанить в дверь…
Как ни старалась привести себя в порядок дама, как ни мечталось ей, чтобы Архип голубем улетел в окно, однако правда жизни выдалась суровой: следователь их обоих понял, а их действия истолковал по-своему.
Архип, как ни странно, держался солидно — не трясся и уже не падал на колени. Возомнил себя крепким фаворитом? Возомнил бы, несомненно возомнил бы, как и каждый крепкий мужик на его месте, если бы… Если бы не следователь. Зверь! Покидая кабинет мадам, дворник явственно услышал:
— Теперь понятно, уважаемая госпожа директриса, почему вы так старались возложить всю вину на мадам Курятникову…
Сильно горевал Архип, несказанно мучился. И что больней всего: тут жаловаться было совершенно некому. Ведь сторожам и косарям об играх с директрисой не поведаешь…
И долго бы он мучился, долго бы страдал, и в итоге, может быть, таки попал бы в казематы. Но!.. Не судьба ему была идти в тюрьму.
Дело в том, что за всеми телодвижениями институтской челяди, а также за выходками бонн, равно как и за их страданиями, постоянно следил один человек. И то была не Верочка. Неусыпнейше бдел за абсолютно всеми событиями в институте не кто иной, как тайный граф Пётр Скобелев, в миру помещицкий сын Пётр Болотников.
Одному следить за персоналом в несколько десятков единиц трудно, а делать параллельно важные дела ещё труднее. Здесь непременно нужен союзник. А то и два.
Насчёт первого союзника графу давно стало ясно: сквернословящий и вечно пьяный учитель химии за деньги мать родную продаст или перезаложит в ломбарде.
Но одного химика было мало. Требовался человек трезвый, порядочный. Хоть и не очень грамотный, но кое в чём имеющий соображение. «Зело провинившийся» Архип был самое то.
Заметив весьма грустного, покидавшего начальственные кабинеты дворника, Пётр Сергеевич метнулся к нему.