— То есть?
— Поработать переводчиком. Сказали, нужен именно местный гид, хорошо знающий и город, и язык.
Юрик, конечно же, согласился. Он ведь в первую очередь филолог, и уж потом только торгаш.
А до того городом бродили слухи о странном японском гражданине, который, будучи с виду не бедным, снял комнату в нищей коммуналочке в центре. Жил там, ни с кем не общаясь, даже с ближайшими соседями. По утрам выходил с чайничком на кухню, а потом брал удочки и тащился на Неву рыбачить. Вечером снова брал чайничек, молча ставил его на плиту, затем выпивал гранёный стакан желтоватой заварки без сахара и удалялся спать, не пожелав никому спокойной ночи. Соседи уверяли, что так продолжалось месяц. Ещё твердили, что город иностранца околдовал. В принципе, да, околдовал, но… Не впервые! Откуда кому было знать, что данный субъект уже один раз бредил Петербургом, и даже жил подле него, на расстоянии всего двух десятков вёрст. И было то в его прошлой жизни, сто восемьдесят с гаком лет назад.
Продлив визу ещё раз, теперь уже на полгода, японец, наконец, решился снять отдельное жильё. Ход мыслей был, вероятно, такой: раз в коммуналке выжил, то в отдельной квартире и подавно выживу. Дурачок! В некоторых странах лучше держаться коллектива. Расслабился, за что и поплатился. Исчез бесследно!
А до него в той съёмной квартире пропали ещё две особы, не имеющие друг к другу никакого отношения, пропали поочерёдно и совершенно одинаково — по идентичным сценариям. Третий сценарий, исчезновение японца, сильно смахивал на два предыдущих.
Начнём с того, что квартиросдатчицей была некая «блокадница», которой, судя по внешнему виду, в лихие военные времена было лет этак пять. С минусом. Да, минус пять лет было той тётеньке на момент конца блокады, ведь родилась она в тыща девятьсот сорок девятом году. Только знали об этом не все. Говорят, что по теперешним «официальным слухам», в Санкт-Петербурге блокадников втрое больше, чем их было за всё время осады города фашистами.
«Блокадница» была одета по-блокадному: растянутые треники из-под шерстяной юбки с катышками, балахонистый свитер и — венец всему! — мохеровая шапка, старая-престарая, ещё советской вязки. Такую клушу разве заподозришь в чём-то плохом? Да и у квартиры был почти блокадный вид: большая комната с золотым накатом на горбатых стенах и кухня «в состоянии улучшения». Зато санузел… О! Тот поражал евроремонтом. Не хватало только полочки под мыльно-зубные принадлежности. Именно она, полочка, послужила поводом для самой первой интриги.
Первой пострадавшей стала дамочка, у которой было чем поживиться. Не в смысле шикарных телес и даже не в смысле шикарных манер. Просто-напросто у приезжей были денежки, наличность, лежавшая прямо в сумочке, а не в банке, тыщ этак девять «зелени». По чисто совковой наивности, дамочка сразу же довела этот факт до сведения липовой блокадницы, не подозревая, что та липовая. Последствия были молниеносными: вечером к дамочке пришли. Хорошо ещё, что у неё была врождённая паранойя.
Вот скажите, станете вы вечером, не слишком поздним, плотно задвинув шторы, пялиться именно на эти шторы, а не на экран телевизора? Нормальный человек не станет, а дамочка пялилась. Ей нравился тканый узор. Короче, пялилась, пялилась и таки допялилась: свозь шторы, в свете уличного фонаря, ей удалось разглядеть зловещую фигуру, которая, шмыгнув мимо окна, потопала, скрипя снегом, к подворотне, ведущей во двор. Вы бы придали значение такой мелочи? Почему мелькнувшая фигура, пусть даже мужская, должна сразу казаться зловещей? И почему тот человек должен ломиться именно в вашу дверь? Мало ли в их подъезде, дверей-то, а во дворе — мало ли подъездов? А если бы квартира, снимаемая дамочкой, была не в первом этаже, а располагались выше, многими этажами выше? Увидела бы она хоть шапку, хоть хлястик пальто зловещей фигуры? Но параноидальной дамочке свезло: она всё видела и всё слышала. И поспешила к входной двери — проверять засовы.
Придёт ли вам в голову проверять засовы в семь вечера? В семь часов вечера засовы обычно открывают, дабы впустить своё счастье… Впрочем, как у кого получается. У дамочки всё получилось весьма оригинально: лишь только задвинула она засов, как в замочную скважину поник ключ и… стал поворачиваться!
— Кто там? — пропищала чужим для себя голосом квартиросъёмщица.
— Я пришёл полочку повесить!
— Какую полочку?
— В ванную комнату!
Бас за дверью звучал нахально. А ведь под рукой у тени никакой полочки не было! Она промелькнула стремительно, с полочкой так не походишь! Мысли женщины находились в полном беспорядке.
— Мне не нужна полочка, я и без неё прекрасно обхожусь…
— Не знаю, хозяйка велела повесить!
Дальнейший диалог был не очень конструктивным, то бишь совершенно бесполезным, недремлющая паранойя так и не позволила приезжей открыть дверь. Или то был Ангел? Многие принимают своего Ангела за непонятно что. Как бы там ни было, женщине будто кто-то шептал: «Потом выскажешь своё «фе» хозяйке, а сейчас — гони этого козла!» И сразу вспомнилась полезная фраза, кажется из кинодетектива:
— Молодой человек, вы давно с милицией общались?
Сработало! За дверью послышались торопливые удаляюшиеся шажочки, уже не такие уверенные и нахальные. Бросившись к окну, квартиросъёмщица узрела знакомый силуэт, мелькнувший в обратном направлении, но по-прежнему без полочки подмышкой.
Постояв малехо, повздыхав и поужасавшись задним числом — многие ужасаются задним числом, даже больше, чем во время ужасной ситуации! — женщина успокоилась, паранойя временно отступила, и даже нахлынули сомнения. Может, стоило открыть? Ну и что, что голос нахальный? Ну и что, что полочку не разглядела? Сейчас ведь всё в мелких деталях продаётся, в разобранном виде, комплект мог запросто и в сумку поместиться, а сумка обычно внизу болтается, сквозь подоконник не видно.
В общем, пока паранойя спала после шока, пока теряла свою бдительность, её подопечная уже чуть не плакала, и уже отнюдь не от страха. Может, то была сама Судьба?! Может, и познакомились бы! Ах, в тридцать семь лет так трудно знакомиться, да ещё с таким некрасивым носом…
Жару в эти чувства подлила внезапно позвонившая хозяйка:
— Почему вы не открыли доктору?
— Доктору?!
— Полочка — это предлог, я присылала к вам одного своего родственника…
— Зачем?
— Как зачем? Познакомиться! Вы ведь не замужем?
— Разведена…
— Ну вот, он тоже разведен, такой солидный мужчина, а вы ему дверь не открыли… Курица!
Эх, квартиросъёмщица совсем уж было расстроилась, но, к счастью, паранойя, несколько минут дремавшая, вдруг оклемалась и бросилась на выручку наивной «курице». Та, под её нажимом, вдруг вспомнила, что солидные люди, даже при наличии ключа, обычно сначала звонят в дверь, или вообще по телефону, словом, предупреждают о визите заранее.
— А почему же он сначала не позвонил?
— Тьфу, ты, бестолочь! Чтобы показать вам, что он свой в доску, друг семьи! Для большего интима!
— Ага…
Нет, не «ага». Не очень убедительно звучали слова хозяйки, этой старой бл… «блокадницы». Для большего интима! Разве так выражаются женщины в летах, пережившие ужасы блокады? Могла бы спросить у гостьи, нужен той интим с незнакомцем или не нужен. Гостья ведь не на помойке себя нашла… «Ага» страдалицы вдруг окрасилось иронией и сарказмом.
— Ага… Ага! Друг семьи удрал, лишь только я про милицию вякнула…
На том конце «повесились». За недостатком аргументов, конечно же.
Наутро хозяйка притащила под дверь квартиры всю семью — для разборок. Правда, семья была невелика: интеллигентная дочь с не менее интеллигентным зятем. Жаль, не было глазка накануне вечером в двери, а то квартиросъёмщица мигом бы признала в зяте «доктора».
Проснувшись от настойчивого звонка и метнувшись открывать, прямо в ночной рубашке, квартиросъёмщица вдруг вспомнила вчерашние события, и ей снова стало жутко.
— Кто там?
— Да открывай уже, замуровалась!
Голос хозяйки звучал не менее нахально, чем накануне вечером, а рядом с ней, вне всякого сомнения, находилась ещё парочка персон — кто-то хихикал и шептался, тоже очень нагло.