Когда мне удавалось проникнуть в его кабинет, я видел на его столе «живую» фотографию, где он с улыбкой обнимал какую-то женщину и трепал за волосы маленького мальчонку, смутно похожего на меня.
Наверное, поэтому он меня и спас. Я был похож на его покойного сына.
Он передал все свои знания мне. К совершеннолетию я прекрасно разбирался в праве, политике, химии, физике, биологии и прочих научных дисциплинах. Я был обучен ближнему бою по стандартам технократической аристократии. Я прекрасно владел словом и стилетом.
Только когда мне исполнилось двадцать, я узнал, что Эридан был смертельно болен. Только с ним я чувствовал себя нужным человеком. Он был моей семьей… И однажды он умер, пожелав мне напоследок прожить славную и честную жизнь.
Его имя я сделал своей фамилией. Его прах я развеял над Галагарским морем.
Эта тропа была суровым палачом для каждого, кто на нее ступит. Я шел по ней уже бесконечно долго, хотя время здесь, в этом проклятом месте, давно потеряло смысл. Воздух загустел от непонятно откуда взявшегося пепла, а под ногами хрустел черный песок, напоминающий перетертые в порошок кости. Небо — если это можно было назвать небом — было затянуто кроваво-красной дымкой, и отовсюду доносился пронзительный шепот прошлого. Шепот тех, кого я потерял.
Я знал, что это место играет с разумом. Оно вытягивало из меня самые темные, самые болезненные воспоминания и заставляло переживать их снова и снова. Но я не ожидал, что оно будет настолько… горькими. Я думал, я давно выстрадал это…
Но к общему сомну шепотков примешивались голоса Первых. Холодные, безжалостные, словно звон стали. Они говорили на языке, который я почему-то не понимал, но их тон был ясен. Это был тон победителей, смотрящих на поверженного врага. Я попытался идти быстрее, но ноги словно приросли к земле. Туман вокруг меня сгустился, и внезапно я оказался не на Тропе, а в тронном зале своей империи.
Тот самый день.
Зал был огромным, его своды терялись в вышине, а стены украшали знамена сотен завоеванных миров. Но теперь они горели. Огненные языки лизали древние ткани, превращая их в пепел. Я стоял на возвышении, в своих золотых монархических доспехах, но они больше не сияли. Они были покрыты кровью и копотью. Передо мной, на коленях, стояли мои советники, генералы, слуги. Их руки были связаны, а глаза полны ужаса. За ними стояли Первые.
Их фигуры были высокими, почти неестественными, а лица скрыты за масками из черного металла. Они не говорили ни слова, но их присутствие было подавляющим. Я знал, что это конец. Конец всего, что я построил. Всего, чем я был.
«Ваше Величество,» — прошептал один из моих генералов, его голос дрожал. — «Они… Они требуют вашу капитуляцию.»
Я хотел ответить, но слова застряли в горле. Вместо этого я услышал смех. Холодный, бездушный смех Первых. Он раздавался отовсюду, словно эхо, и я почувствовал, как что-то внутри меня ломается.
Сцена, словно фотокарточка, сменилась на другую. Теперь я стоял на мосту своего флагмана. Космос вокруг был усеян обломками кораблей — моих кораблей. Миллионы жизней, уничтоженных в одно мгновение. На экранах передо мной мелькали лица моих капитанов, их голоса, полные отчаяния, сливались в один сплошной крик:
«Ваше Величество, мы не можем удержать линию!»
«Они прорываются!»
«Мы теряем флот!»
Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Я был императором. Я должен был защитить их. Но я не смог. Я не смог…
Туман снова сгустился, и я оказался в своем дворце. Но теперь он был разрушен. Стены рушились, пол был усыпан обломками, а в воздухе витал запах дыма и смерти. Я увидел ее. Мою Мирру. Мою прекрасную жену. Она лежала на полу, ее платье было запачкано кровью, а глаза смотрели в пустоту. Я упал на колени рядом с ней, пытаясь понять, как это произошло. Как я допустил это.
«Ты мог остановить их,» — прошептал чей-то голос. Это был мой собственный голос, но он звучал чужим. — «Ты мог спасти их всех. Но ты был слаб.»
Я закрыл глаза, пытаясь заглушить этот злорадный говор, но он только стал громче. Он звучал в моей голове, как набат, напоминая мне о каждой ошибке, каждом провале. О том, как я потерял все.
Тропа Памяти и Смерти не отпускала меня. Она продолжала искажать мою память, она сочиняла новые ужасы, которых никогда не было в моей жизни… Она продолжала тянуть меня вглубь, в самые темные уголки моего прошлого. Она стремилась вытянуть из меня все, что осталось. Это место будто бы надеялось, что я стану таким же пустым, как этот проклятый черный песок под моими ногами.