Но не успела она найти нужный том, как дверь в ее комнату робко открылась, и на пороге появился отец. Он, как и всегда, был облачен в парадный белоснежный мундир с пышными золотыми эполетами. За его спиной свисал алый плащ с гербом дома Годуновых. Обычно суровое лицо боевого мага и мудрого правителя сейчас выражало крайнюю степень смятения и страха… Даже шрамы не предавали ему мужественности и строгости в этот момент…
— Папа? Как неожиданно. — улыбнулась девушка и направилась к отцу, чтобы поцеловать его в шершавую щёку.
— Доченька… — Николай Годунов был сам не свой, но с невероятной нежностью обнял Настю и улыбнулся.
— Ты просто? Или, как и всегда, по делу?
— К сожалению, государственный деятель всегда приходит только по делу. — грустно усмехнулся император. — Присядем?
— Да, конечно!
Отец и дочь уселись на софе, и неловкое молчание повисло в воздухе. Все же Николай был крайне строг со своими детьми и редко баловал их своим обыкновенным родственным вниманием…
— Доченька… Я очень люблю тебя.
— Так… — напряглась принцесса. — Значит, сейчас последует какая-то просьба или невероятно тяжелый приказ!
— Ну… гм… — замялся самодержец…
— Не тяни, пап. Говори прямо. Чего ты хочешь?
— И всё же… Я, правда, очень люблю тебя. Я стал отцом слишком поздно, чтобы насладиться обыкновенными родительскими радостями. Не было дня, что бы я не корил себя за вынужденное безразличие и неоправданную холодность по отношению к близким…
— Пап, ты государь! Ты давно принадлежишь только империи! — с пониманием вздохнула Настя и с грустью в глазах посмотрела на отца.
— Рад, что ты это осознаешь, моя принцесса… — Николай Годунов с силой сжал костяшки пальцев. — Но ты также неразрывно связана с нашим наследием, с нашим троном, с нашей страной… И у тебя тоже есть долг, как и любой незамужней девушки…
Настя, догадавшись, что сейчас последует, резко вскочила с дивана и строго посмотрела на отца:
— Что ты предлагаешь?
— Ты должна выйти замуж за турецкого султана… — самодержец низко, будто придавленный весом нескольких тонн, склонил голову и пустым взглядом уставился в пол.
— Ты продаешь меня туркам? И какова цена⁈ Несколько батальонов и какая-нибудь артефактная пушка⁈
— Это твой долг, Настя…Мы воюем с Западом. Нам нужны союзники.
— Ты продаешь меня тем, кому нельзя доверять! Ты продаешь меня, как какую-то вещь! К чему все эти слова о любви, отец⁉ — принцесса была в гневе. Все ее мечты и чаяния на великую любовь вот-вот могли пойти прахом. — Ты отдаешь меня за иноверца!
— Помолвка через месяц… — мертвым голосом произнес Николай.
— Ненавижу! Как же я ненавижу тебя! Предатель! — с этими словами Настя заплакала и упала на кровать.
— Это твой долг… — повторял отец, закрывая за собой дверь… — Это твой долг…И мой — тоже.
Путь из Москвы до столицы не занял много времени. Личный самолет отлично справился с нашим маршрутом, и мы с Марком вышли на трап, по которому барабанил типичный Пулковский ливень.
— Ненавижу погоду в Питере. — хмуро бросил мне Мидлер. — Тут редко бывают солнечные дни.
— Скоро их станет еще меньше. — пробурчал я, намекая на предстоящие военные действия.
Внизу нас ждали бронированные лимузины и джипы с мигалками. Гвардейцы вытянулись по струнке и стоически выдерживали бомбардировку дождем. Из одной машины неторопливо вышел Андрей Годунов и с лисьей ухмылкой уставился на наши хмурые лица.
— Рад приветствовать друзей императорского рода! — пафосно изрек принц и указал рукой на дверь машины. — Присаживайтесь. Отец велел вас сопроводить.
— Премного-премного… — заворчал Марк, и мы плюхнулись на заднее сидение.
— Мы с вами так и не сыграли в шахматы на Рождественском балу, Глеб. — донеслось до меня с переднего сидения. — Хотелось бы реванша.
— Это можно… — улыбнулся я. — Хотя предпочитаю с недавних пор играть живыми фигурами.
— Я заметил. — оскалился в ответ принц. — Это видно по Москве и вашей новой фамилии. Лихо вы играете!
— Спасибо!
— От Нарышкиных на фронте действительно будет больше пользы, чем в Москве. — продолжал принц. — А что с их отпрысками и женами?
— Устроил их в чудесные апартаменты до лучших времен… — признался я. И в этом не были и тени лукавства. В Златоглавой была дворянская тюрьма, которая внешне больше походила на имение какого-нибудь богатого графа. Там были и сады, и слуги, и библиотеки, и школы, — в общем, все удобства для людей, привыкших жить на широкую ногу.