— Это Зартан. И он знает тропы, — прошипел Ксаргатон, его голос звучал так, будто каждое слово обжигало ему горло. — Но если сгинешь в Пустошах, я спляшу на твоём пепле и заберу власть над городом обратно.
Зартан выскользнул из темноты. Его гибкое тело извивалось, как змея. Он остановился в нескольких шагах от меня, его глаза — чёрные, как бездонные колодцы — изучали меня с холодным любопытством.
— Города далеко, — прошипел он, облизывая лезвие своего кинжала. — Но я провожу тебя… если нас не съест какая-нибудь тварь по дороге.
Я кивнул, не отводя взгляда от Ксаргатона.
— Ты сделал правильный выбор, — сказал я, чувствуя, как моя власть пульсирует в воздухе, напоминая ему, кто здесь главный. — Теперь собирай армию. Когда я вернусь, мое войско должно быть готовым. Если ослушаешься, то уже я спляшу на твоем пепле.
Ксаргатон не ответил. Он лишь развернулся, собрал последние остатки гордости и зашагал прочь. Его удаляющиеся шаги были тяжёлыми, словно он нёс на плечах горный хребет.
Зартан посмотрел на меня, его губы растянулись в ухмылке, обнажая острые клыки.
— Готов к путешествию, «повелитель»? — его голос звучал насмешливо, но в глазах читалась готовность к действию.
— Не сейчас, — ответил я, чувствуя, как магия внутри меня начинает пробуждаться. — Для начала я должен обозначить это место как свое…
Центральная площадь Города Каменных Змей была погружена в мрачное молчание. Я стоял в центре, моя тень растянулась на камнях, сливаясь с тенями разрушенных статуй. Чувствуя момент, я поднял руки к небу, пальцы слегка задрожали от напряжения. Внутри меня бушевала энергия, шепчущая на языке стихий. Она требовала выхода, и я был готов дать ей волю.
— Сириус Эридан, — прошептал я, и мои слова повисли в воздухе, словно заклинание. Хотя таковым оно и являлось.
Земля под моими ногами дрогнула, затем затряслась, как будто пробудился древний гигант. Каменные плиты начали трескаться, из разломов вырывались струи света — ослепительного, почти белого. Воздух наполнился гулом, похожим на рёв океана, и я почувствовал, как магия шести стихий и божественной искры сливается воедино, формируя нечто большее.
— Да будет храм. — произнёс я, и мой голос прозвучал как гром.
Из земли вырвалась стена плазмы, раскалённой и неистовой. Она вздымалась вверх, ломая каменные плиты, как бумагу. Алтарь начал расти, его золотые шпили впивались в небо, словно когти гигантского зверя. Стены храма формировались на глазах, их поверхность покрывалась рунами, которые светились солнечным светом. Каждый символ пульсировал, словно живой, и я чувствовал, как они впитывают энергию земли, воздуха, огня, воды, жизни и смерти.
Ксаргатон не успел уйти далеко и, почуяв неладное, остановился как вкопанный. Его массивная фигура была неподвижна, но я видел, как его пальцы сжимаются в кулаки. Его глаза — узкие щели, наполненные жёлтым светом — были прикованы к храму. В них читалась ненависть, смешанная с тревогой.
— Ты здесь и свой культ решил установить⁈ — выкрикнул он, его голос звучал как скрежет камней.
— А какие проблемы? Верить вас никто не заставляет… — пожал я плечами и вновь перевел взгляд на свое творение.
Храм продолжал расти, его шпили уже касались облаков. Купол вспыхнул ослепительным светом, заставляя монстров, собравшихся на площади, отшатнуться и закрыть глаза. Лариэль сыпала сообщениями о затраченных очках веры… И стоило это дорого… О-о-очень дорого. Видно, моя обновленная сила вызвала инфляцию на божественных планах бытия.
— Красиво же, — наконец сказал я, отряхнув ладони от пыли.
Ксаргатон отвернулся, его броня скрипела при каждом движении. Он ударил кулаком по ближайшей скале, и камень раскололся, обнажив тёмную, почти чёрную сердцевину.
— Ты играешь с огнём, — прошипел он, его голос был полон ярости. — И когда он сожжёт тебя, я буду стоять и смотреть.
Я посмотрел на него, чувствуя, как моя власть пульсирует в воздухе, напоминая ему, кто здесь главный.
— Ты ошибаешься, Ксаргатон, — сказал я, мой голос звучал спокойно, но с оттенком угрозы. — Я не играю с огнём. Я и есть этот огонь.
Он не ответил. Его тень на миг обрела клыки и когти — древнюю форму, которую он больше не мог принять. Затем он развернулся и ушёл.
Коренные жители с трепетом спрятались по домам и лавочкам. Я остался один на площади, если не считать Зартана, который наблюдал за всем из тени. Его глаза — чёрные, как бездонные колодцы — сверкали любопытством.