Даниил Сергеевич Голицын стоял на холме, втягивая ноздрями запах горящей плоти, словно это был аромат дорогого вина. Его плащ, расшитый серебряными волками, трепыхался на ветру, смешанном с жаром костра, поглотившего тысячи жизней. Рядом, едва не касаясь плечом отца, замер Пётр Даниилович — лицо юноши было бледнее лунного света, пальцы судорожно сжимали эфес меча, будто оружие могло защитить от ужаса в собственной груди.
— Взгляните, князья, — голос Даниила прозвучал тише шелеста горящего пергамента, но каждый слог врезался в слух, как нож. Он повернулся к полукругу мужчин в парчовых кафтанах, чьи позолоченные доспехи отсвечивали алым. — Это не кара. Это… милость.
Один из князей — толстяк с седыми бакенбардами — упал на колени, вымаливая пощаду срывающимся шёпотом. Даниил не удостоил его взглядом. За его спиной, в клубах дыма, замерли фигуры в чёрных балахонах. Маги смерти.
— Новый император дарует выбор, — Даниил протянул руку, и огненный смерч вдруг сжался, превратившись в шар, который запрыгал у него на ладони, как ручной зверёк. — Примите его волю, и ваши города будут пировать под звон кубков. Откажетесь… — шар лопнул, осыпав землю искрами. Где-то внизу, у подножия холма, взвыла девушка — коротко, словно кто-то резко оборвал звук.
Пётр дёрнулся вперёд, но железная хватка отца впилась в его плечо.
— Ты что, собрался их спасать? — Даниил усмехнулся, сжимая пальцы, пока сустав сына не хрустнул. — Посмотри.
Между дымовых столбов мелькнули тени — маги смерти скользили по руинам, их руки касались уцелевших стен, и камень рассыпался в песок. Один из них остановился над женщиной, прижимавшей к груди маленького мальчугана. Маг наклонился, будто желая поцеловать её в лоб. Князья увидели, как тела матери и ребёнка почернели, сморщились, превратившись в две горстки пепла, которые ветер унёс ещё до падения на землю.
— Они не воины, отец, — прошептал Пётр, чувствуя, как кислый вкус желчи поднимается к горлу. — Это… чудовища.
— Они — будущее, что уничтожает несогласных, — Даниил отпустил сына и шагнул к дрожащим князьям. Его сапоги хрустели обугленной травой. — Вы всё ещё сомневаетесь? — он провёл пальцем по гортани седобородого князя, стоявшего ближе всех. На коже осталась красная полоса, будто от раскалённой проволоки. — Ваш Торжок горит следующим. Или…
Князь с седыми бакенбардами вдруг вскочил, выхватив кинжал.
— Мы не станем рабами выродка!
Даниил вздохнул, как усталый учитель перед непонятливым учеником. Даже не повернув головы, он щёлкнул пальцами.
Маг смерти возник из ничего — чёрный балахон обволок князя, словно саван. Крик длился ровно столько, сколько требуется капле крови, чтобы упасть на землю. Когда ткань отпрянула, на траве лежал скелет в драгоценных одеждах.
— Кто ещё жаждет геройства? — Даниил обвёл взглядом князей. Кто-то плакал, кто-то молился, а молодой граф из Валдая стоял в луже собственной мочи, бессмысленно улыбаясь. — Прекрасно. Завтра ваши грамоты о покорности должны быть в моих руках. А теперь… — он махнул рукой, и маги смерти начали таять в воздухе, словно чёрный дым, — Полюбуйтесь на работу своих новых союзников.
Когда он ушёл, увлекая за собой бледного как смерть Петра, князья ещё долго стояли перед горящим городом. Пламя отражалось в их широких зрачках, а в ушах звенела фраза, которую никто не осмелился произнести вслух: «Завтра это будем мы».
Глава 17
Я стоял на вершине холма и мой плащ развевался на ледяном ветру, словно тёмное знамя, предвещающее бурю. Внизу, у подножия, моя армия монстров — существа, рождённые из тьмы и магии, — медленно исчезала в пульсирующем портале. Это был вход в Домен, мой внутренний мир.
Каэль стоял чуть позади. Его обжигающая аура трепетала на ветру. Но мои мысли вихрем метались между прошлым и будущим.
Два города. Семь дней.
Тёмные Шрамы пал за одну ночь. Их правитель, получеловек-полутень, пытался играть в ритуалы — вырезал на стенах предупреждения кровью своих жрецов. Но его магия была детской забавой против моих Приказов. Я разорвал его завесы, как паутину, а Зартан тем временем отвлек на себя многочисленных стражников. Все они преклонили колени ещё до рассвета.
Город Безликих оказался крепче. Их лидер — существо без лица, чьё тело перетекало между формами, — пыталась стать мной. Она копировал мои жесты, мои заклинания, даже голос. Но когда я призвал Смерть, её иллюзии рассыпались. Безликие, лишённые воли, рухнули на землю, как марионетки с перерезанными нитями. Зартан тогда усмехнулся: «Они и не жили вовсе».