Полотно шатра распахнулось без звука. Сергей Нарышкин вошел, как призрак. На нём не было доспехов — только рваный бронежилет с выжженным гербом отца. Глаза горели, как два угля, вытащенных из печи кузнеца. За спиной висел тесак с глушителем заклятий — армейский стандарт 2025-го.
— Ты… Сын Нарышкина, — Голицын щёлкнул пальцем. Голограмма фронтов погасла. Его голос недобро скрипел. — Тот, кто выжил, когда Москву превратили в балаган. Твой отец управлял этим городом лучше…
Сергей не ответил. Рука дрожала на рукояти тесака — вены на запястье пульсировали чёрным — следы от алхимии…
— Я пришёл за правосудием.
Голицын встал. Тень за ним зашевелилась, обретая форму — трёхметровый мрачный силуэт первого Голицына…
— Правосудие? — он засмеялся. — Это для слабаков с их судами и петициями. — мужчина выдернул из складок плаща кинжал, лезвие из чёрного янтаря которого мерцало всполохами проклятий. — Вот твоё правосудие.
Сергей схватил клинок. В висках застучало видение: Москва в огне. Отец, убитый Долгоруким…
— Неведомым образом Десница рвёт мои тылы своими идиотскими выходками, — Голицын щёлкнул пальцем. На стене всплыло видео: Глеб в чёрном плаще рвёт танки голыми руками. — Крыса, которая играет в бога. Убей её — и я дам тебе власть сжечь всё.
Сергей сжал клинок. Янтарь впился в ладонь, впустив в кровь энергию смерти.
— Он умрёт.
Тень-демон рванулась к Сергею, обвила шею щупальцем из стальных шипов. Холодный голос прозвучал прямо в черепе:
— Не подведи меня… На время воспользуешься каплей моей силы…
— Благодарю! — сдавленно прорычал Сергей, чувствуя, как магия возвращается к нему. — Большего мне и не надо!
— Тогда иди, — Голицын повернулся к голограмме, где Глеб крушил вертолёт ударом стихии. — И пусть Долгорукий будет страдать перед смертью…
Лес пах горелой древесиной и гнилыми яблоками. Я шаркнул сапогом по пеплу и под ногами хрустнули обугленные кости. Лагерь магов смерти догорал впереди, как дешёвый фейерверк. Их трупы торчали из земли, словно свечи на дьявольском пиршестве. Рука потянулась к алтарю — чёрный камень с рунами светился тускло…
Земля взорвалась за спиной.
Я обернулся и увидел старого знакомого… Сергей Нарышкин. Лицо как у покойника, вытащенного из болота: сизое, с трещинами вместо кожи. За ним копошились тени в багровых мантиях, их пальцы сжимали чёрные сферы — сгустки проклятий, готовые взорваться.
— Долгорукий! — его голос скрипел, как дверь в склепе. — Я вырежу твоё сердце!
Кинжал в его руке пульсировал фиолетовым — явно артефакт, заряженный демонической кровью. Пахло серой и гнилью.
— Продался Голицыну… И зачем я оставил тебя в живых? — фыркнул я, активируя магические щиты, что вспыхнули синим пламенем.
Нарышкин рванул вперёд. Клинок выписывал восьмёрки, оставляя в воздухе дымящиеся шрамы. Я парировал локтем — удар отозвался в костях звоном. Власть пульсировала в жилах, нарастая волнами.
— Ты убил их всех! — Сергей долбил, как одержимый. — Москва… Отец…
Приказ: Вихрь.
Воздух рванул с рёвом дракона. Маги в багровом взлетели, как сухие листья. Один хлопнулся о сосну и его череп разбился, словно тыква. Сергей отлетел, вмазавшись в скалу, но вскочил, полыхнув глазми.
— Сдохни! Сдохни! Сдохни! — как безумный заорал он.
Он бил клинком и магией, двигаясь вперёд. Я же отступал, считая удары. Пять… десять… пятнадцать. Тьма в его жилах уже проступала сквозь кожу — фиолетовые прожилки на шее, дрожь в пальцах.
— Твой отец убил моего, дурак! — рявкнул я, ловя клинок голой ладонью. Кожа на ней задымилась и запахло жареным мясом. — А ты лижешь сапог палачу!
Он застыл на миг. Достаточно.
Земля вздыбилась, схватив остальных магов в каменные тиски. Хруст костей — как ломающиеся ветви. Сергей заорал, кинжал взвыл алым светом — и тут я понял. Голицын накачал парня энергией смерти, сделав из того ходячую бомбу…
— Отчаянный щенок… — прошипел я, материализуя перед собой Погибель Миров. — Пора закончить балет.
Сергей прыгнул в последний рывок. Его клинок засветился, как адская звезда. Моя сталь встретила его — два лезвия скрестились, высекая искры, прожигающие камень.
Приказ: Молния смерти
Золотая молния вырвалась из грудины, пронзив мстителя насквозь. Сергей замер — рот открыт, глаза стали стеклянными, как у рыбьих голов на рынке. Потом он рухнул, рассыпавшись в пепел.
— Голицын… — проворчал я, плюнув на алтарь. Место плевка зашипело… — Теперь твоя очередь гореть.